ММКФ открылся "Заветом" Кустурицы

Картиной "Завет" Эмира Кустурицы открылся 29-й Московский международный кинофестиваль. По словам режиссера, сюжет его фильма "напоминает японскую сказку: герой идет в город, должен сделать три вещи и вернуться", сообщает Благовест-инфо.

Герой –14-летний мальчик из заброшенной сербской деревни, которому дед, засобиравшийся умирать, дал завет: пойти в город, продать там корову, купить икону св. Николая и найти жену (причем не деду, а себе). Внук, в свою очередь, берет у старика обещание не умирать до его возвращения из города. В ожидании внука дед времени не теряет – почти всю свою деятельность он разворачивает вокруг благоустройства церкви – то крышу, насквозь дырявую, латает, то колокол отливает. Но – и в этом неотъемлемая часть киномира Кустурицы – даже при таких, казалось бы, благопристойных занятиях находится место плотским радостям. Повествование кочует из сербской деревни в город и обратно, и пока внук Цане затевает невиданное сражение с городской мафией за невесту, угодившую в притон, дед и сам надумал жениться на соседке. Встреча на узкой дорожке свадебной и похоронной процессий, разудалая музыка духового оркестра, которому нипочем пальба из огнеметов – так заканчивается "японская" сказка на сербской территории.

Режиссер на пресс-конференции признался журналистам, что еще студентом любил роман Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль", а также латиноамериканскую литературу. Отметим, что в "Завете" Кустурица традициям пантагрюэлизма не изменил – так, гротескно-карнавальное смешение святого и грешного то и дело возникает в этой картине.

"Это сказка, – объяснил режиссер, – и на сегодняшний день только жанр сказки может подсказать герою выход из трудного положения". Всех злых героев в конце убили – их не осталось. "Это необходимо, – сказал Кустурица. Затем, улыбнувшись, добавил: – В кино".

Одним из первых зрителей, по его словам, был Никита Михалков, посмотревший фильм, когда был в Сербии. Он был "счастлив" увидеть титр "Happy end" в финале. "В реальной жизни хэппи-энда не существует, – развеял иллюзии Кустурица. – Это такая красивая идея". Как подсказка для тех, кто испытывает трудности – стараться найти не глобальный, а свой личный хэппи-энд.

Более того, знаменитый кинематографист склонен считать свою картину "вкладом в терапию". Один психотерапевт рассказал ему, что лечение с помощью музыки Моцарта помогает эпилептикам. "Я не Моцарт, – скромно заметил режиссер, – но скорее как Мусоргский, и хочу помочь людям своими фильмами".

Он назвал "Завет" своим "личным поклоном Довженко". "Я думаю, что так, как меня учили снимать кино [в Пражской киношколе] – это уже утрачено, – сокрушался Кустурица. – Фильмы сегодня, если судить по тематике, производятся как одеколон. В наше время кино приобретает черты показов моды – летняя коллекция фильмов, зимняя коллекция". При этом больше всех страдают авторы, подчеркнул он. Если кино сведется к модному шоу, то встанет вопрос, захотят ли зрители пойти на авторское кино. "Когда я был председателем жюри на Каннском фестивале и смотрел программу, я думал, что это конец авторского кино. Необходима защита авторского пространства в будущем. Желаю долгих лет жизни режиссерам авторского кино", – подытожил свои размышления кинематографист.

"Я сейчас очень занят – через 3 дня в Париже премьера моей оперы ("Время цыган" – прим. ред.). Но я приехал сюда, в Москву, и это говорит о моем хорошем отношении к Московскому кинофестивалю. То, что было важным из образцов кинематографа в детстве и юности, сейчас стало еще важнее. "Раба любви" Никиты Михалкова – один из фильмов такого уровня, о котором студенту можно было только мечтать, чтобы дорасти", – похвалил своего друга Кустурица.

Он рассказал, что наметил два фильма: первый – об истории мексиканской революции – как в штаб Панчо Вильи приносят гильотину. Второй, может быть, Кустурица снимет в России. "Я бы мог снимать в России. Грани в кино очень размыты, можно экранизировать хоть телефонный справочник, а уж тем более Чехова, приблизив его к современности", – считает кинематографист.