Домовая церковь св. равноапостольной Марии Магдалины в Москве

В старой Москве было несколько церквей, освященных во имя святой равноапостольной Марии Магдалины. Интересно, что все они были домовыми - при училищах, больницах, приютах. Одна из них до революции находилaсь при Императорском Вдовьем доме на Кудринской площади. 

В этот августовский день Православная Церковь чтит память святой равноапостольной Марии Магдалины, спасенной Господом от смерти и последовавшей за Ним. Святая Мария Магдалина вместе с Богоматерью стояла у Креста Господня на Голгофе, и была первой, кому явился Воскресший Христос. Именно она первой возвестила Апостолам о Его Воскресении радостным восклицанием: «Видела Господа!»

По преданию, св. Мария Магдалина тоже отправилась проповедовать христианство и обошла всю Италию, повторяя свои слова «Я видела Господа!» Она явилась к самому императору Тиверию, при котором был распят Господь, и подарила ему красное яйцо как символ Воскресения, со словами: «Христос Воскрес!». Именно отсюда произошла христианская традиция пасхальных яиц. Святая Мария Магдалина подала императору жалобу на прокуратора Иудеи Понтия Пилата, который утвердил смертный приговор Иисусу Галилеянину, оклеветанному иудейскими первосвященниками. (Спустя несколько лет после этой казни Понтий Пилат покончил с собой). Из Рима святая Мария Магдалина переселилась в малоазийский город Эфес и закончила там свою земную жизнь. В IХ веке ее св. мощи были перенесены из Эфеса в Константинополь, а во время крестовых походов увезены в Рим и упокоены под алтарем Латеранского собора. 

Церковь св. Марии Магдалины при московском Императорском Вдовьем доме была освящена по тезоименитству его создательницы, императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I. Однако инициатива создания благотворительного заведения для вдов принадлежала августейшей свекрови Марии Федоровны, императрице Екатерине Великой. Именно она предложила обширную государственную программу по созданию как сиротских приютов, вроде грандиозного Воспитательного дома (см. 7 декабря), так и домов призрения для вдов. И ее замысел осуществила вторая жена государя Павла Петровича, нареченная в православии Марией Федоровной – мать императоров Александра I и Николая I. После коронации в 1797 году она получила от императора заведование Санкт-Петербургским и Московским воспитательными домами. Благотворительность стала ее главной деятельностью. Мария Федоровна основывала училища, институты, дома призрения, инвалидные дома, больницы, а после смерти супруга при правящих сыновьях она продолжала занималась только благотворительностью. Даже при дворе ее называли «самой трудолюбивой женщиной России».

В феврале 1803 году настал срок Вдовьего дома, учрежденного на доходы от детских Воспитательных домов. На эти же средства были устроены две знаменитые больницы для бедных в Санкт-Петербурге и Москве, получившие имя «Мариинские» в честь своей основательницы. Другая часть прибыли пошла на создание Вдовьих домов «для тех бедных и помощи достойных вдов, которые остались по смерти мужей в военной и гражданской службе Российской Империи..., и по старости и слабости или по каким-нибудь другим причинам безвинно не имеют никакого содержания». 

Александр I выпустил соответствующий указ. Средствами к содержанию были назначены проценты с капитала Воспитательного дома, вклады благотворителей и пожертвования из личных средств Императрицы и Императора, для чего при Вдовьем доме учреждались три «казны» или кассы. 12 мая 1803 года московский Вдовий Дом был открыт. Однако располагался он тогда не в Кудрине, а в Лефортово, в ветхом деревянном домике, принадлежавшем капитану Балкашину, прежде занятом «оспенной больницей». Вскоре этот дом стал тесен, и для Вдовьего приюта стали строить новое собственное здание на Божедомке, рядом с Мариинской больницей, на участке, принадлежавшем Воспитательному дому. Отечественная война прервала эти замыслы. Новое роскошное здание на Божедомке отдали Мещанскому училищу – до 1812 года  оно и занимало тот исторический дом в Кудрине, в котором затем разместился московский Вдовий дом.

Местность Кудрино известна в Москве с XIV века, со времен Дмитрия Донского. Тогда село Кудрино принадлежал его двоюродному брату, участнику Куликовской битвы, серпуховскому князю Владимиру Андреевичу Храброму – свой титул он получил за смелость в этом судьбоносном для России сражении. Его вдова подарила Кудрино Новинскому монастырю. Приходской же церковью Кудрина была Покровская церковь, стоявшая до 1937 года на месте сталинской «высотки». История здания Вдовьего дома тоже уходит корнями в глубь московских веков. В первой половине XVIII века здесь было фамильное владение адмирала Ф.М.Апраксина, сподвижника Петра Великого (см. 9 февраля), а в 1770-м году владение выкупил у его родственников А.И. Глебов. О нем ходили легенды в Москве. Одна из них гласила, что, будучи незнатного происхождения, Глебов добился благосклонности графини Гендриковой, которая приходилась родственницей государыне Елизавете Петровне. Императрица, узнав о предстоящей свадьбе, воскликнула: «Сестра моя сошла с ума! Как отдать ее за подьячего!» – и произвела Глебова в обер-прокуроры. Он достиг немалых чинов, но, не брезгуя взятками и подношениями, был все-таки удален от дел императрицей Екатериной. После его смерти наследники продали кудринский дом казне для главной московской аптеки, и она находилась тут до 1805 года, пока не уступила место Александровскому мещанскому училищу. 

В 1802 году Мария Федоровна учредила в Москве Екатерининский институт благородных девиц, где учились дети обер-офицерского звания. А для детей низших сословий («захудалых дворян, чиновников, разночинцев и мещан»), не имевших право поступать в благородные заведения, были устроены специальные отделения институтов – мещанские училища. Для Московского мещанского училища, получившего имя императора Александра I, в 1805 году предоставили роскошную усадьбу в Кудрине – ее тогда перестроил архитектор И.Жилярди. И домовая церковь св. Марии Магдалины была освящена в этом здании раньше, чем его занял Вдовий дом – в 1805 году, при Александровском мещанском училище. Храм освятили в честь тезоименитства вдовствующей императрицы, благотворительницы и матери правящего государя.  

Незадолго до Отечественной войны Александровскому училищу решили передать выстроенное для Вдовьего дома здание на Божедомке, а Вдовий дом из Лефортова перевести сразу в Кудрино. Училище освободило здание и переехало, а вот вдовы не успели занять свое новое пристанище, так как грянул 1812 год. И в здании на Кудринской площади случилась трагедия. Там был устроен военный госпиталь для русских воинов, в том числе и раненых на Бородинском поле. При отступлении из Москвы войска Кутузова не успели взять их с собой, и французское командование обвинило раненых в связях с партизанами. Наполеоновцы учинили в госпитале настоящий погром: обстреляли дом из пушек, а потом подожгли – погибли 700 раненых.

От самого дома остались только стены. Однако он вошел и в литературную историю, посвященную тому страшному времени, оставшись на страницах толстовской эпопеи «Война и мир». Мимо Вдовьего дома в 1812 году проезжала Наташа Ростова, покидая Москву и свой дом на Поварской улице. После войны Доменико Жилярди, сын архитектора прежнего дома, выстроил новое здание, дожившее до наших дней. В 1814 году сюда из Лефортова переехал Вдовий дом, и домовая церковь во имя св. Марии Магдалины осталась ему в наследство. Под ее сенью Вдовьему дому и суждено было прожить здесь до самой Октябрьской революции.

На его воротах красовался герб Ведомства императрицы Марии с фигурой пеликана, кормящего птенцов из собственного зоба – символ милосердия. Во Вдовьи дома вначале следовало принимать вдов генералов, старших офицеров и высших гражданских чинов, но на деле принимались даже и солдатские вдовы, если их мужья достигли первого офицерского чина и прослужили в нем не менее десяти лет. Предпочтение оказывалось вдовам офицеров, погибших на войне. Принимали сюда и вдов чиновников Воспитательного дома, или женщин, прослуживших в ведомстве императрицы Марии не менее 15 лет. Попадали в пансионерки и за плату, и даже с малолетними детьми, но только с двумя и в возрасте от трех до десяти лет. Генеральским вдовам были сделаны небольшие поблажки, но они должны были частично финансировать свое «генеральское» содержание – шить форменное платье и белье за свой счет, иметь собственный стол или «лишнее кушанье», а также жить вместе со взрослой дочерью не моложе 40 лет, оплачивая за ее проживание 150 рублей в год. Остальные пансионерки полностью получали казенное содержание, скудное: белье, форменное платье, сундучок, кровать с принадлежностями и собственный шкафчик около кровати. В спальных было по шесть кроватей, а в центре стоял ломберный стол – женщинам разрешалось играть в «коммерческие», то есть не в азартные карточные игры. По сути, это была привилегированная «богадельня для вдов». Вдовий дом имел казенное управление – почетным опекуном был назначен московский губернатор Н.И. Баранова, первой настоятельницей стала Анна Тимофеева, вдова коллежского асессора, ей помогали смотритель и лекарь. Прислуга поступала из выпускниц Воспитательного Дома.

Попасть сюда было мечтой, но многие старушки мечтали и переехать к детям или родственникам на квартиру, если ситуация позволяла. Порядки здесь царили суровые. Вдовий дом скорее напоминал строгую больницу, чем гостиницу. За казенное содержание вдовам было положено работать, а именно ежемесячно вязать по три пары чулок «для общества», из казенных ниток. Если пансионерка хотела отлучиться из дома, на прогулку или в гости, она должна была получить особое разрешение настоятельницы, которая выдавала ей пропускной билет. Его отмечали на выходе, как пропуск – у дверей всегда стоял швейцар в красной ливрее. Вернуться следовало до ужина, о чем по возвращении на билет ставилась вторая отметка. С особого же разрешения настоятельницы можно было заночевать в гостях или у родных. Неопрятных женщин или раз замеченных в уличном попрошайничестве вообще не выпускали за ворота. Пансионерку можно было навестить, но только до ужина. За ссоры, и особенно за драки, немудреные в такой обстановке, вдовы исключались. Также покидали пансион вдовы, вновь вышедшие замуж или принявшие монашеский постриг.

Однако именно в этих стенах началось самое милосердное благотворительное дело в истории России – организация службы «сердобольных вдов», или первых сестер милосердия. Эта идея возникла у императрицы Марии Федоровны еще в 1804 году, но замысел был впервые реализован в Петербурге в 1813 году, и Москва чуть позже последовала его примеру. Московский институт сердобольных вдов был создан в январе 1818 года. Тогда императрица повелела выбрать 12 вдов хорошего поведения, которым предложили ухаживать за тяжелыми больными, с соответствующим обучением. Их направили в Мариинскую больницу, где поставили на дежурства за небольшую плату, в должности сиделки и сестры милосердия, хотя в обиход понятие «сестра милосердия» вошло только в середине XIX века из сочинений Льва Толстого, описывавшего Крымскую войну. Каждый год 12 декабря происходило торжественное посвящение избранных вдов в звание «сердобольных». Принимая присягу, они произносили торжественный обет с такими словами: «Желая... подражать сердоболию... Иисуса Христа, из любви к страждущему человечеству исцелявшему всякий недуг и всякую болезнь... клянусь... что доколе сил моих достанет, употреблять буду все мои попечения и труды на богоугодное служение болящим»…

Сердобольные вдовы переходили под особое «царское покровительство». По мысли Марии Федоровны они имели знак отличия - золотой крест с изображением иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и надписью «сердоболие». Этот знак они носили до конца жизни, даже если по каким-то причинам уходили из числа сердобольных вдов, а после смерти вдовы знак передавался в Опекунский совет. Главный врач Мариинской больницы Христофор Фон Оппель, особо опекавший сердобольных вдов и организовавший их службу в клинике, составил специальное руководство для профильного обучения такой медицинской сестры, с рекомендациями, как вести себя с больными и выполнять указания  врача. Это было первое руководство по уходу за больными на русском языке. В служебные обязанности «сердобольной вдовы» входил надзор за порядком в палатах, контроль за раздачей пищи и лекарств, за опрятностью больных и их постелей. За беспокойство врачей пустяками, жалобами и доносами следовало исключение из службы «сердобольных вдов».

А за работу полагались поблажки. Добровольно поступить в «сердобольные вдовы» значило попасть в вожделенный Вдовий Дом на казенное содержание. Для таких был сбавлен и срок выслуги, брали тех, чьи мужья прослужили в офицерском чине не десять лет, как для всех остальных, а  пять. Если же «сердобольная вдова» имела детей, то двоих из них содержали вместе с матерью в доме, а потом передавали их в казенное учебное заведение. Десять лет службы «сердобольной вдовы» обеспечивали ей в дальнейшем ежегодную пенсию в размере 150 рублей с различными надбавками. Кроме того, их отлично кормили. Особенно сестры проявили себя во время Крымской войны, когда 16 «сердобольных вдов» из московского дома уехали в действующую армию. Однако они могли служить по найму и в частных домах и получать вознаграждение. Институт сердобольных вдов существовал в России до 1892 года и явился прототипом общин сестер милосердия.

Это богоугодное начинание осеняла домовая церковь св. Марии Магдалины. В декабре 1834 года святитель Филарет, митрополит Московский, служил здесь в праздник св. Николая Чудотворца, день тезоименитства Государя Николая I. И перед торжественным обетом сердобольных вдов он напутствовал их пастырским словом, напоминая о христианской любви: «Попекись утешить и облегчить болящаго, чтобы некогда и тебе послано было Провидением потребное утешение и облегчение». Интересно, что церковь Императорского Вдовьего дома была настолько модной среди московской знати, что на большие праздники в нее пускали только по пригласительным билетам. А в 1854 году здесь служил о. Петр Смирнов, автор популярных в Москве учебников Закона Божия, переведенных на многие языки.

Вот еще несколько любопытных фактов из истории Вдовьего дома. В первой половине XIX века здесь служил смотрителем некий Валериан Панин, ходивший женихом молоденькой Софьи Федоровны Пушкиной. Великому поэту она приходилась дальней родственницей, и он сам, вернувшись из ссылки, собрался свататься к ней. Так Панин стал соперником Пушкина, который всеми силами пытался расстроить эту свадьбу. Пушкина возмущало, что жених все медлит и медлит с предложением. «Мерзкий этот Панин, два года влюблен, а свататься собирается на Фоминой неделе. А я вижу раз ее в ложе, в другой на бале, а в третий сватаюсь! Ангел мой, уговори ее, упроси ее, настращай ее Паниным скверным и жени меня», - писал Пушкин родственнику своей возлюбленной, В.П. Зубкову. Однако сватовства поэта так и не состоялось. Осталось лишь стихотворение «Нет, не черкешенка она», посвященное, как считают, именно Софье Пушкиной. И уже зимой 1827 года она вышла замуж за будущего скромного смотрителя московского Вдовьего дома.

Здесь же, в стенах Вдовьего дома, прошло несколько детских лет жизни А.И. Куприна, оставившего о нем яркие зарисовки в рассказе «Святая ложь». Мать писателя, урожденная княжна Кулунчакова, перешла сюда на пансион в 1874 году после смерти мужа, когда сыну было только 4 года. Он был ее единственным ребенком: перед родами некий старец велел матери заготовить дубовую досточку, и когда родится младенец, заказать художнику образ святого Александра Невского точно по мерке новорожденного – и обязательно окрестить его самого Александром.

Шаловливому непоседливому мальчику было здесь очень скучно. Яркая и цепкая детская память запомнила массу впечатлений: зелёные стены, горы подушек на кроватях, казённые шкафчики, вечное вязание и вечные, «бросавшиеся в голову» запахи пачули, мятного куренья, мастики от паркета, воска и чистой опрятной старости. Мать, уходя по делам, привязывала сына за ногу к кровати, чтобы он не сбежал, не попал под лошадь, и не уехал куда-нибудь. Как-то он даже переплывал пруд, чтобы попасть без билета в соседний Зоологический сад (нынешний Зоопарк).

Во Вдовьем доме проводила свои дни и бабушка знаменитых братьев Дуровых. Именно она, как-то отпросившись у настоятельницы, впервые повела внуков в цирк, и первые впечатления остались у них на всю жизнь. Рано осиротевшие дети воспитывались у крестного, известного московского адвоката Н.З. Захарова. Он готовил их в военное училище, отдал в гимназию, но братья обожали цирк и убегали с уроков поглазеть на клоунов в народных балаганах. За эти провинности следовало наказание: детей отправляли к бабушке во Вдовий дом. Одна только угроза этой «побывки» действовала на братьев умиротворяюще, и шалости на время прекращались. Но даже у бабушки они находили для себя достойное дело. Владимир Дуров, как-то гостя во Вдовьем доме, засунул между оконными рамами белых крыс и долго наблюдал за ними. Кстати, там Дуровы и подружились с Куприным, а потом вместе учились в кадетском корпусе.

Во время ноябрьских боев 1917 года Вдовий дом находился в эпицентре обстрела юнкеров, так как его здание заняли большевистские войска. Пансионерки спаслись от пуль и осколков стекла в коридоре. В помещениях не осталось ни одного целого окна, здание не отапливали, еду не привозили, а старухи боялись стрельбы и не выходили за продуктами. Многие приготовились к смерти от голода и холода и просили священника исповедать их.

Революция упразднила не только домовую церковь св. Марии Магдалины, но и сам Вдовий дом. Его здание было передано Наркомату Здравоохранения, и в нем квартировали то нервно-психиатрический институт, то институт охраны детей и подростков. Только в 1936 году здесь открылся Центральный институт усовершенствования врачей. Во время войны в здании бывшего Вдовьего дома было бомбоубежище, в котором летом 1941 года, возможно, укрывалась Марина Цветаева, гостившая тогда у своих знакомых в Конюшках.

Теперь здесь Российская Академия последипломного образования врачей.