Пейзажи русской души

15 февраля – в Сретение – в зале Творческого союза художников России открылась персональная выставка пейзажиста Олега Молчанова. Автор считает это совпадение неслучайным. Сретение – это Встреча. Для костромского художника – это встреча со зрителем. Еще внизу, поднимаясь по лестнице в выставочный зал и глазами ища гардероб, я к своему удивлению услышала знакомые звуки. «Лебедя» Сен-Санса сменили «Времена года» Вивальди, затем «Кармен» Бизе. Неожиданности на этом не закончились.

 «Так повезло родиться в России, где так много разнообразия в природе: снежное великолепие, и весеннее пробуждение, и ликование лета, и осеняя грусть, все сердцу мило и хочется всем этим дышать взахлеб весь отпущенный Богом век. На всем легкая печаль, грусть, лирический покров, Покров нашей заступницы Пресвятой Богородицы». С этих слов начинается персональная выставка Олега Молчанова. Сегодня он скорее уже москвич. Его мастерская затерялась в одном из дворов недалеко от Сретенского монастыря. Хотя сам себя Молчанов называет провинциалом – костромичом и плесянином. Его детство, юность остались там, в Костроме, Плесе, Ярославле. Там он учился и окончил художественное училище. Там же – в ипатьевской слободе – построил по собственному проекту дом в русском стиле. Там же является по сей день попечителем костромского храма апостола Иоанна Богослова. Но и москвич он давно. В 1995 году был в числе выпускников первого набора Российской академии живописи, ваяния и зодчества. А с 2000 года воссоздает убранство храма Сергия Радонежского в Высоко-Петровском монастыре. Он много путешествует, не только по России, по Европе тоже. «А куда вы на пленэр ездите, пишите где?» – спрашивает художника коллега по цеху, случайно забредший на выставку. Олег Иванович с улыбкой отвечает: «Пишу – где дышу, дышу – где дышится». Два художника, один из которых в роли восхищенного зрителя, продолжают рассуждать о проблеме поиска тем. Молчанов говорит собеседнику: «Для меня формулировка не ясна – «сегодня день плохой, писать нечего». Не бывает такого, чтобы нечего было писать». «Точно и я так думаю», – соглашался посетитель. И оба они, перебивая друг друга, сокрушаются об одном: «Только бы жизни хватило...»

Молчанов убежденный одиночка. Если и показывает свои работы, то старается делать это на персональных  выставках. Лучше год-другой пропустить, но показать картины во всей полноте и законченности. Быть может, даже с обидой в голосе он говорит о молодых художниках, которые, буквально закончив ВУЗ, рвутся в бой. Участвуют наперегонки в выставках, стремятся засветиться, попасть на страницы газет, журналов, энциклопедий. Но это обида не за себя, – за них, которые рискуют остаться «голыми художниками». Так называет их Молчанов: «Засветились, распродались и что дальше?». Художник растет и меняется. Какие-то вещи и работы со временем больше умиляют своей наивностью, чем радуют талантом. Именно этих недоделок опасается Молчанов.

Сам художник плодовит. Три больших выставочных зала особняка на Гоголевском бульваре плотно завешаны его работами, иногда даже в несколько рядов. Хронологический разброс широк. Начиная с работ студенческой поры на заре девяностых, диплома и написанных в путешествиях по Англии и Чехии, кончая картинами буквально вчера снятыми с мольберта. У всех полотен – удивительное оформление. Прекрасные рамы, которые не цепляют глаз неказистостью, неуместностью. Напротив, являются логическим и гладким продолжением полотен.

Доминирует, главенствует и первенствует пейзаж. И я не могла не задать вопроса, который вертелся на языке все то время, пока я бродила по залам. Почему пейзаж? Наш разговор неожиданно затянулся.

Русский пейзаж понять в состоянии человек, связанный с культурой, традицией. Пейзаж – это отражение, типология характерных состояний русской природы. Это напевность, протяжность, лирика и сочетание с эпичностью. Человек после грехопадения очень сильно исказил в себе Божественный образ, а природа осталась неизменной. Много сотен и тысяч лет назад росли эти деревья, текли эти реки. Естество природы, как Божественного творения неизменно. Она ближе к Богу, чем человек, хотя человек подобие Божье. Именно поэтому отшельники уходят в скит, уходят в природу. Там очищают свое сердце, общаясь с Богом, чтобы затем идти с очищенным сердцем как с факелом и освещать.

- А вы? – продолжаю я.

- Я иду за тем же. Ведь через асфальт соки не идут.

Молчанов ведет меня к одной из картин и с жаром начинает рассказывать, как она родилась.

- Вот, посмотрите. «Вербное воскресенье».

На картине серые избы. В три четверти холста черная, рыхлая и влажная земля с сединой тающего снега. Деревце, слегка колышущееся на ветру. И небо в голубеющих осколках. 

- Я тогда после службы из храма шел, – говорит художник. – Настроение чудесное, так легко. Увидел этот мотив. Пашня, остатки снега, вербочка серебриться. Это же воскресение земли от плена снега. Или, например, «Великая пятница». В Костроме был. День тяжелый такой. Тогда погода будто скорбела. Деревья промокшие, почерневшие стояли. Удивительное какое-то совпадение настроения в природе.

Способность поймать настроение, синхронизировать собственное душевное состояние с состоянием природы, умение показать состояние праздника с помощью пейзажа можно назвать отличительной чертой художественной манеры Молчанова.

Он верен себе в картинах  «Сретенье» и «Сретенье в Сретенском монастыре». В последней работе, написанной год назад, зритель видит высокие белые, искрящиеся на солнце сугробы и монаха, кормящего голубей у стены храма.

- Сретенье – солнечный день, – рассказывает Молчанов. – Это ликование природы. Это встреча зимы с весною. И человек здесь уместен. Отец Аркадий удивительный. Он занимается в монастыре тем, что сады-огороды разводит.

Молчанов верен себе в «Рождественском сочельнике». Крепкие каменные дома с дымящимися трубами, огромная ель, почти макушкой поравнявшаяся с колокольней и укутанная снегом, оттого нарядная. Смеркается. Откуда это удивительное ощущение праздника, какими средствами добился и нашел его художник? Загадка.  

Очевидно, что излюбленными темами для Молчанова являются переходные состояния в природе – весна, осень, ранняя зима, позднее лето, заходящий день или ранее утро.

Бывают редкие исключения, однако и здесь художник следует своим принципам. «Яблочный спас». Опять праздник. Лето. Дачный дом. Сад. Усыпанные яблоками деревья. За садом колокольня и серебряные купола пятиглавого храма. И все-таки – скорее осеннее небо, еще голубое, но с редкими набегающими тучками. Художник свою задумку объясняет так: «Плоды земные Господь дает для укрепления тела. А сверху храм – укрепление духа. Нельзя пренебрегать ни телом, ни духом. Это одно целое. И яблоки, от которых можно ожидать неожиданных моментов. Этот земной  плод дьявол обратил во зло. Если его одухотворить, вложить другую идею, от него нельзя ожидать чего-то плохого».

- Нет. Я сам по себе. Я никому не подражаю.

- Хорошо. А Левитан? Ведь вы пишите Плес. Это же левитановские места?

- Левитан, пожалуй, самый русский художник. Но он русскую душу, Россию постигал от Саврасова. Я не вполне согласен с его пониманием, с его трактовкой природы. Ведь он был не религиозен, отсюда и депрессия. Например, «Над вечным покоем». Потрясающая картина, но он не подразумевает в ней воскресения мертвых. Однако нет покоя вечного, есть воскресение. Вспомните картину – погост, над ним небо, придавленное облаками, разлив озера Удомля…. А ведь смерть не вечна. Даже если есть печальный, грустный мотив, всегда должен быть выход, светлый момент. Искусство, как мне кажется, призвано показать этот выход.

Ко всему нужно обладать выразительными средствами. Илья Репин когда-то сказал, что «посягательство на возвышенные темы доморощенными средствами вызывает у зрителя брезгливое чувство. Глубокая идея становиться внушительной только в совершенной форме». Однако средства не приводят часто к адекватному изображению. Должны быть каноны. Художник должен не превозноситься, а умаляться, тогда Господь его превозносит.

Пусть о канонах в живописи спорят искусствоведы. Я же, как зритель, убедилась, что Молчанов следует собственной установке и во всем оставляет выход. Этот выход – светлое пятно или просто светлое настроение.  Он может быть едва заметен, практически неразличим, но он есть.

Я обернулась вокруг собственной оси. Везде нашла, обнаружила этот светлый мотив, где-то в солнечных бликах, где-то в пробивающейся редкой зелени листвы, где-то в пятнах яркого голубого неба. Это своего рода философия художника в красках, если перефразировать Трубецкого.

Слова Олега Молчанова только подтвердили мои соображения.

- Про «Русскую Венецию» расскажите, – попросила я художника.

 - Это парафраз. Здесь изображен храм Спас в Веже. Как экспонат этот храм храниться в Ипатьевском монастыре в Костроме. Он деревянный, сделан без единого гвоздя, топором. Стоит на дубовых сваях. На сваях, потому что когда-то стоял этот храм в пойме реки Костромы, и кругом него поля весной заливались, затапливались. Люди добирались до храма, да и до домов своих, на лодках. Картина – это фантазия на тему, как это могло бы быть лет эдак сто назад. И одновременно это образ храма неземного. Это не просто памятник архитектуры, это обитель духа, а дух дышит, где хочет… и березка по-весеннему распускается. Здесь еще важен для меня образ дерева. Дерево – древо, которое Христос освятил своим распятием. И крест, который был инструментом позорной казни, освещается Христовой жертвой и превращается в орудие нашего спасения.

 К картине «Окно в мир» Молчанов подвел меня сам. Веранда дома, расположенного на холме. Внизу, под холмом стоит городок, течет широкая река.

- Я вдруг увидел, что нарисованная веранда образует собой квадрат, как бы окно, в котором находиться все, что мне в жизни важно. Это окно в идеальный мир, где есть храм, дома, природа, где гармония, полнота мира.

Художник готов рассказывать о каждой из своих работ с упоением, увлеченно и трогательно. Не знаю, стоит ли перечислять полотна, которые потрясли и удивили. Их много, их достаточно, чтобы еще раз прийти сюда или просто вспомнить. Много здесь и поэзии: таланты Олега Молчанова не ограничиваются живописью. Строчкой из его собственного стихотворения названа выставка:

 Пейзажа русского душа...

Она ничем не истребима

Как родниковая вода

Живительной питает силой

Ее понять не может пришлый,

И гордый духом не поймет.

Печальной грустью тихо дышит

И стройный ангелов полет.

Напев извилистый речушки

Среди пролесков и полей,

Неспешной жизни ход привычный

Под клики клина журавлей.

И глядя на этого достаточно серьезного человека, мне вдруг захотелось услышать от него что-то бесцеремонно смешное. Потому я спросила: а почему у вас картина так странно называется – «Миллионщицы»? На ней изображен маленький островок – березовая рощица. За ней вдалеке на взгорье деревенька. Все в снегу, но кое-где уже появляется талая вода, речка сквозь снег проступает. Спросила, а сама смутилась: «Ну что тут, – подумала, – забавного может быть?» А Молчанов неожиданно улыбнулся и ответил:

- Да уж, действительно курьезное название. Помню, как я его придумывал. Картина написана на Академической даче в Вышнем Волочке. Эти березки, по-моему, не рисовал только ленивый. И мне деревья понравились. Потом подумалось: ведь на березках этих миллионы сделаны. Сколько их по всему миру разошлось! Ну, чем не миллионщицы?

Посмотреть картины, почитать стихи и послушать музыку можно вплоть до 26 февраля в залах Творческого Союза Художников России на Гоголевском бульваре дом 10, строение 1.