Полумесяц Европы

У этого опуса есть все шансы стать самой скандальной книгой года. Слишком уж острую тему затронул автор, слишком актуальную и слишком болезненную, да еще и в жанре антиутопии. И первая аналогия, которая приходит на ум, — роман Джорджа Оруэлла «1984», тоже не слишком политкорректный. Преемственность выражена в самом названии книги Елены Чудиновой, где фигурирует 2048 год.

«Эжена Оливье передернуло. Он часто бывал в каждом из пяти крупных гетто Парижа, где жили пораженные в правах французы, не принявшие ислама. Жуткой и безысходной была эта жизнь за колючей проволокой, но многие шли на нее, почитая допустимой платой за право оставаться собой…»

Фабула проста и взята как будто из не столь давней истории — периода господства Османской империи. Власть принадлежит исламистам, действуют нормы шариата, «неверные» почитаются людьми второго сорта, которым закрыт путь в общественную жизнь, при подозрительном поведении они безжалостно истребляются, поэтому некоторые из них становятся «криптохристианами», а некоторые уходят в катакомбы. Для более яркого представления о том, как это происходило в истории, стоит почитать книгу «Будь верен до смерти: Судьбы Православия в Османской империи XV-XX веков», изданную Сретенским монастырем. Единственным отличием французских христиан 2048 года выглядит наличие движения Сопротивления, причем вооруженного и неплохо организованного, которое не гнушается и позаимствованным у противника методом точечных терактов.

Одним словом, настоящая антиутопия и неплохой триллер с лихо закрученным сюжетом. Автор мастерски использует прием остранения, описанный Шкловским, — действие перенесено в иное время, в иную страну, в иную культурную и религиозную среду. Действительно, если бы события романа протекали в России, вокруг Кремля, с участием православных священников, то это было бы всего лишь развестистой клюквой, китчем, пародией. Равнодушно же взирать из окна романа на далекую и любимую Францию совершенно невозможно.

Однако мои главные претензии к роману — все же литературного свойства. На мой взгляд, книге не хватает именно литературности. Очень часто Елена Чудинова скатывается в откровенную публицистичность, вкладывая в уста героев или авторскую речь длинные геополитические размышления или несколько наивные футуристические прогнозы. Чего стоит одна глава «Слободан», целиком посвященная анализу политической истории европейских стран!

Более того, для вящей убедительности некоторых эпизодов романа автор дает подстрочные примечания, призванные убедить читателя, что все так и будет, — в них приводятся реальные факты нынешней экспансии ислама со ссылками на публикации газет, радио- и телесообщения и т.п. Например, такое примечание: «Вчера днем, 11 октября, мне пришел в голову этот эпизод. Спрашиваю себя — не подтасовываю ли? Как-то чересчур. Тем же вечером слышу анонс новостей программы «Время»: «Террористы на Северном Кавказе пытались использовать собственных жен и детей в качестве живого щита».

Эта подстрочная ремарка убивает прием остранения, столь удачно придуманный автором. Читателю интересно следить за развитием событий романа, а не исследовать построения Елены Чудиновой: чем она прикрепила створки дверей шкафа и хороший ли клей использовала. Читатель хочет окунуться в роман с головой, а ему постоянно напоминают об искусственности конструкции. Если бы Оруэлл в своем романе объяснял в подстрочных примечаниях, кто был прототипом «Большого брата» и каковы примеры тотального контроля в сегодняшнем мире, — едва ли его антиутопия получила бы такое признание. При желании Елена Чудинова могла бы перенести все факты, послужившие основой для ее произведения, в послесловие (что, кстати, частично сделано), освободив основной текст от загроможденности современной журналистикой.

Другим литературным упреком могло бы послужить не всегда оправданное употребление слэнговых выражений, которые встречаются даже в авторской речи. Возможно, автору не хватило времени, чтобы стилистически доработать свой роман, который тем не менее звучит вполне убедительно.

Главный успех книги — не в ее литературных достоинствах, а в постановке самой проблемы. Проблемы, которая уже давно волнует и европейских интеллектуалов, и русских мыслителей, и всех, кто размышляет о судьбе христианской цивилизации. Святая София была некогда превращена в мечеть, произойдет ли то же самое с Нотр-Дам? Читайте и размышляйте.