К иконографии Воскресения Христова

В христианском искусстве изображение самого непостижимого и главного момента евангельской истории – Воскресения Христова – обычно отсутствует. Это чудо недоступно человеческому пониманию – его не описывают святые евангелисты, о нем не говорят церковные песнопения. Обычно иконами «Воскресения Христова» называли те, где изображалось сошествие во ад или явления Христа по Воскресении, а так же явление ангела мироносицам у Гроба Господня.

Евангелие повествует, что на третий день после распятия жены купили ароматы и отправились помазать тело Христа. По иудейскому обычаю, перед погребением покойного заворачивали в длинную льняную ткань, а тело умащали благовониями. В случае спешных похорон (например, накануне субботы, а именно в это время погребали Спасителя) умершего клали завернутым в гробницу, и лишь по прошествии важных дней (субботы или иудейских праздников) вновь приходили к гробнице, чтобы полить жидкими ароматами погребальное ложе и завернутое в ткань тело усопшего^[1]. Именно по причине наступающей субботы тело Спасителя было погребено без соблюдения установленного обряда, и мироносицы по прошествии этого дня хотели исполнить все, как должно, но не нашли тела Господа. У гробницы их встретил ангел, возвестивший Воскресение.

Евангельский сюжет «Жены-мироносицы у Гроба Господня» был чрезвычайно популярен во всех видах искусства – как в монументальной живописи (мозаика и фреска), так и в книжной миниатюре и прикладном искусстве. Популярность сюжета обусловлена его значением во всей евангельской истории – жены-мироносицы, нашедшие Гроб пустым, являются первыми свидетелями Христова Воскресения. Победа над смертью и радость совершившемуся, которую благовествует ангел мироносицам, – вот что привлекало христианских мастеров и побуждало вновь изображать это событие.

Одним из древнейших памятников, в котором встречается сцена «Жены-мироносицы у Гроба Господня», является роспись стен дома 232 года в Дура-Европос (Северная Месопотамия), приспособленного под христианскую капеллу. Одна из комнат служила баптистерием. Иконографическая схема интересующей нас сцены довольно проста, изображение лишено деталей. Три женщины направляются к еще закрытому саркофагу, представленному весьма условно. Художник показал, скорее, шествие жен и цель их пути в виде еще закрытого гроба, чем свершившееся торжество Христа над плотью и смертью. Возможно, это иллюстрация на стих Евангелия от Матфея, предшествующего тому, в котором говорится о явлении ангела: «По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришли Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб» (Мф. 28: 1). В евангельских текстах указывается различное число женщин, отправившихся помазать тело Христа. Так, по тексту евангелия от Луки становится ясно, что их было более трех, в то время как им является не один, а два ангела (Лк. 24: 1–4). По тексту Евангелия от Иоанна ко Гробу пришла одна Мария Магдалина, ей также явились два ангела (Ин. 20: 1, 12). В росписях Дура-Европос ко Гробу идут три женщины. По всей видимости, художники следовали тексту Евангелия от Марка, где сказано: «По прошествии же субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его» (Мк. 16: 1). Головы мироносиц из Дура-Европос покрыты, сами жены одеты в длинные, спадающие складками одежды. Каждая из них несет дары в левой, согнутой в локте руке, что подчеркивает мотив шествия и приношения.

На плакетке из слоновой кости, хранящейся в Мюнхене (так называемый Бамбергский аворий, ок. 400 г.), рассматриваемый нами сюжет располагается под сценой Вознесения. Три святые жены изображены в правом нижнем углу, перед храмом Гроба Господня, стоящего на груде камней, на которой восседает ангел в виде юноши без крыльев. Двери храма закрыты. В целом здание восходит к античным образцам – можно без труда установить его связь с римскими мавзолеями, архитектура которых повлияла на христианские центрические храмы и мемориальные постройки. По сторонам от храма стоят двое стражей. Один из них спит, опершись на карниз храма, его лица не видно, у другого стража в характерной римской одежде в левой руке – копье, напоминающее о прободении ребра Спасителя после распятия. На заднем плане за храмом изображено дерево, на толстых ветвях которого сидят и клюют плоды две птицы. Для передачи диалога между ангелом и мироносицами мастер Бамбергского авория прибегнул к античному жесту речи (поднятая рука с двумя прямыми пальцами).

Изображение жен-мироносиц зачастую располагается вместе не только с Вознесением, но и другими сюжетами, иллюстрирующими последние события в земной жизни Христа. Так, например, оно соседствует с другими евангельскими сценами на ампуле Монцы (VI в.) и на оборотной стороне расписной крышки реликвария из Санкта Санкториум (VI в., Ватикан). В обоих памятниках мироносицы стоят не перед пещерой, где, по тексту Евангелия, Иосиф Аримафейский положил тело Иисуса, – место погребения Спасителя показано на крышке в виде ротонды, а на ампуле Монцы – в виде прямоугольного храма с колоннами и шатровым покрытием, увенчанным крестом. Архитектура ротонды, изображенной на реликварии, сложная – в барабане условно показан ряд окон, а внутренняя поверхность купола украшена звездами. Под ним располагается многоугольная гробница с остроконечной крышей и богатой мраморной облицовкой. Мироносицы и ангел изображены с нимбами, а одна из жен – в одежде Пресвятой Богородицы. Голову Ее покрывает темного цвета мафорий, на лбу и плечах изображены звездочки, символизирующие непорочное зачатие, непорочное рождение Сына и непорочность по Его рождении. Включение Богородицы в сцену у Гроба Господня обусловлено церковным преданием, которое отразилось, прежде всего, в богослужебных текстах. Так, в одном из главных пасхальных песнопений говорится об обращении благовестника Воскресения именно к Богоматери: «Ангел вопияше Благодатней: чистая Дева, радуйся. И паки реку радуйся, Твой Сын воскресе тридневен от гроба…». Присутствие Девы Марии у покинутого Господом Гроба встречается и в некоторых других памятниках, в том числе весьма поздних.

В Миланском диптихе, который, по-видимому, представлял собой оклад синодика, рассматриваемая сцена включена в более обширный цикл, повествующий о конечных событиях евангельской истории. Весь диптих – это последовательный рассказ о событиях Страстной седмицы на одной створке и о явлениях Воскресшего Господа на второй. На первой части диптиха изображено «Омовение ног ученикам», «Предательство Иуды», «Взятие под стражу», «Возвращение Иудой тридцати серебряников», повесившийся на дереве Иуда и, наконец, закрытый Гроб Господень, который стерегут четверо римских стражей в шлемах, со щитами и копьями. Эта спокойная и не повествовательная сцена получает дальнейшее развитие на второй части диптиха. Вверху изображен открытый Гроб (показан в виде поставленных друг на друга двух цилиндрических объемов), из-за него выглядывает римский страж, второй стражник, убегая, в страхе оглядывается назад. Перед гробницей – сидящий на камне ангел с нимбом, обращающийся к двум мироносицам с помощью того же жеста, что и на Бамбергском авории. Ниже располагается «Явление Христа женам-мироносицам». Завершает вторую часть диптиха сцена «Уверение Фомы».

Среди ранних памятников также следует отметить так называемый диптих Тривульчи из Мюнхена (конец IV в.). Поле плакетки разделено горизонтальной орнаментальной рамой. Изображенная вверху гробница представляет собою ротонду с куполом на прямоугольном основании, над ней ангел и вол – символы евангелистов Матфея и Луки, в середине, перед гробницей, – стражи. На первый взгляд кажется, что воины уснули, но их позы слишком неестественны для сна – один из них припал на правое колено, не опираясь на копье, и, кажется, вот-вот упадет, у другого за спиной развевается плащ, но никакого движения в этом не чувствуется – время будто остановилось, застыло. В Евангелии об этом сказано: «Стерегущие пришли в трепет и стали как мертвые» (Мф. 28: 4). Внизу возле приоткрытой двустворчатой двери на камне сидит ангел, показанный, как и на Бамбергском авории, в виде юноши без нимба и крыльев. Две мироносицы изображены не идущими ко Гробу и не беседующими с ангелом, но припадающими к ногам посланника Божия. Благодаря этому композиция динамична. За спиной одного из стражников, на фоне храма Гроба Спасителя изображено ветвистое дерево с плодами. В этом памятнике Воскресение Христово по смыслу связано с воскрешением Лазаря, которое изображено в верхних филенках дверей храма Гроба Господня. По преданию, Христос воскресил Лазаря в конце своего земного служения, перед входом в Иерусалим, с которого начинаются события Страстной недели.

К ранним памятникам IV века относится также плакетка, хранящаяся в Британском музее. Гробница изображена уже как покинутая Спасителем – одна дверная створка открыта, из-за неоткрытой створки, украшенной львиной головой с кольцом в зубах, виднеется саркофаг. Видимо, святые жены еще не знают о свершившемся – их мягко склоненные головы и руки у лица, напоминающие жесты плакальщиц, передают чувство печали. Следовательно, здесь художник также, как и в Дура-Европос, показал сам факт прихода женщин ко Гробу, но не получение ими вести от ангела. Однако зритель уже знает, что Христос воскрес – он видит приоткрытые двери.

В мозаике церкви Сан Аполлинаре Нуово в Равенне (VI в.), отличающейся лаконичностью и отсутствием деталей, постановка фигур почти фронтальна, обе мироносицы показаны одинаково, акцент сделан на их больших выразительных глазах. Ангел, сидящий на камне, держит в руках жезл. Гроб Господень изображен вновь в виде ротонды, что соответствовало историческим реалиям того времени, – над местом погребения Христа действительно находился центрический храм, не сохранившийся до наших дней. Изображенный в этой мозаике круглый в плане храм имеет купол, поддерживаемый коринфскими колоннами, и круглую базу. Вход в него открыт.

Конечно, присутствующий на различных памятниках центрический храм не являлся точным изображением храма на месте пещеры, в которой был погребен Иисус. Ротонды в рассматриваемых сценах лишь обозначали место действия и апеллировали к известнейшему паломническому храму – об этом свидетельствует многообразие его форм в различных памятниках. В связи с анализом иконографии сцены «Явление ангела мироносицам» вопроса об архитектуре храма Гроба Господня касался в своей монографии Н. В. Покровский. Этой же теме целиком была посвящена книга Н. Д. Протасова «Материалы для иконографии Воскресения Спасителя: Изображения святого Гроба». В ней он критикует существовавшее в науке мнение, что фигурирующий в Бамбергском авории святой Гроб соответствует описанному у Евсевия и что мастер был в базилике Константина и принял вид храма Гроба Господня «с натуры». По одному из предположений, плакетка была выполнена в Иерусалиме по заказу императрицы Елены кем-либо из придворных художников, посланных в Святую Землю для работы в строившейся базилике^[2]. Н. Д. Протасов, свою очередь, считал описание Евсевия неточным. Изображавшийся на различных памятниках храм Гроба Господня состоял из двух частей: нижнего куба из тесаных камней и верхней ротондообразной постройки с куполом. Ротонда, изображенная на Бамбергской пластине, богато украшена архитектурными обломами, медальонами и ее верхняя часть заключена в аркаду из 12 попарно собранных колонн. Таким образом, ни со стороны архитектонической, ни со стороны декоративной, памятник не соответствует описанному у Евсевия, который не упоминает его двухэтажность и обильное оформление. Протасов склоняется к тому, что мастер бамбергского памятника не стремился к точности и натурности, его задача состояла в изображении Воскресения Христова и обозначения в качестве места действия Гроба Господня, узнаваемого в общих чертах. Аналогичные изображения Гроба дают также костяная пластина из Британского музея (IV в.) и диптих Тривульчи. Они основываются на античных образцах, архитектуре греческих и римских мемориальных построек.

Совсем иной тип изображений Святого Гроба по форме и стилю встречается на ампулах Монцы. Они изготавливались непосредственно в Иерусалиме и лишены античной основы. Поскольку техника их изготовления примитивна, изображения условны, лишены заднего плана и деталей, то о копировании художниками внешнего облика сооружения говорить не следует. Архитектура Гроба на ампулах имеет различные варианты, но в целом сводится к тому, что сооружение представляло собой близкий к квадрату прямоугольник с треугольным фронтоном, который венчает крест. Иногда оно имело античные колонны с базами и капителями, иногда вход в Гробницу был показан в виде двустворчатых дверей с решеткой. В воспоминаниях паломников в Святую Землю, которые изучал Н. Д. Протасов, встречаются упоминания о том, что святое место Гроба было защищено решеткой – внутренней (cancelli interios) и внешней (cancelli exteriors)^[3]. Видимо, внутренняя решетка находилась при входе в храм Гроба Господня, а внешняя окружала его, сдерживая паломников.

Точно установить на основе воспоминаний паломников того времени и памятников искусства облик храма Гроба Господня невозможно, это требует серьезного археологического исследования, сведения воедино различной информации и ее критического анализа. Нашей задачей является указать на многообразие его изображений в связи с рассмотрением евангельской сцены «Жены-мироносицы у Гроба».

В книжной иллюстрации наиболее ранний пример иконографии Воскресения содержит не принадлежавшая константинопольскому мастеру рукопись на сирийском языке, известная под названием Евангелие Рабулы (586 г.). Миниатюра расположена под многофигурным детализированным Распятием. Весь фон миниатюры покрывают пальмы, означающие, вероятно, сад Иосифа Аримафейского. В центре композиции – ротонда с античными колоннами и вычурным куполом. Из ее полуоткрытых внутрь дверей сияют три пучка света, поражающие стражников, двое из которых лежат на земле, а другой падает. Слева от Гробницы сидит на неком прямоугольном низком постаменте ангел с золотым нимбом, с крыльями, в светло-голубой тунике. Одна из святых жен с нимбом, держит в руках фляжку, наполненную ароматами, другая (без нимба) держит сосуд в виде лампады, в которой горит огонь. Справа от Гробницы две жены припадают к ногам явившегося им по Воскресении Христа. Н. В. Покровский предполагает, что первая из жен, отмеченная нимбом, сходна с Богоматерью в сцене «Распятие», и, по всей видимости, Ею и является^[4]. Отметим также, что мироносица с нимбом выделена в масштабе – ее фигура больше и выше, чем фигура второй святой жены. Подобное изображение уже встречалось нам в росписи крышки реликвария из Санкта Санкториум.

Интересный вариант сцены представлен в постиконоборческой рукописи – Хлудовской псалтири (IХ в.) На листе с текстом 43-го псалма изображена гробница в виде небольшой ротонды, слева от которой представлен ветхозаветный царь и пророк Давид, а справа – две плачущие святые жены. Это является иллюстрацией на 24-й стих псалма – «Восстани, вскую спиши Господи, воскресни и не отрини до конца». На этом же листе рядом с текстом 27-го стиха («Воскресни, Господи, помози нам и избави нас имени ради Твоего») еще раз изображается гробница, рядом с которой стоят мироносицы^[5]. Эти сцены иллюстрируют лишь ожидание Воскресения, жены еще не знают о нем, фигура ангела- благовестителя отсутствует. По смыслу эта трактовка близка к характеру предпасхального богослужения православной церкви в Великую субботу.

Интерес к диалогу персонажей в рассмотренных памятниках обусловлен его значением – Божий посланник впервые благовествует Воскресение мироносицам, посылая их с этой радостной вестью к апостолам и всем людям. В Пармском Евангелии из Палатинской библиотеки (конец ХI в., Palat. 5)^[6] лист разбит орнаментальной рамой на четыре ячейки, в которых располагаются «Оплакивание» («Положение во Гроб»), «Явление ангела женам-мироносицам», «Вознесение» и «Сошествие Святого Духа на апостолов». Интересно отметить, что ангел сидит на большом мраморном, сидя по показу фактуры, прямоугольном сидении, указывая не на пелены Христа, виднеющиеся в пещере, а на маленькие фигурки попранных воинов. Эта небольшая деталь дает иной смысловой акцент.

Иконографически близка Пармской рукописи миниатюра из синаксаря Захария Валашского (первая четверть XI в., Институт рукописей в Тбилиси), где показан не храм Гроба Господня, а пещера. Ангел сидит на высоком прямоугольном сидении, показанном в обратной перспективе, он обращается к женам, одна из которых смотрит на свою спутницу.

Интересным памятником является византийский металлический оклад реликвария, хранящийся в Лувре и датирующийся ХII веком. Фигура ангела с нимбом вписана в силуэт горы, в которой находится пещера, он указывает правой рукой на погребальные пелены. В левой руке он держит жезл. В целом поза ангела, широкий его размах его крыльев и жест будут по-своему повторены в Кинцвиси и Милешево, с той разницей, что жезл ангела будет находиться в правой руке, поскольку левой он будет указывать на пелены в прямоугольной Гробнице с двускатной крышей. На окладе две святые жены стоят слева от вестника Воскресения. Изображения упавших у входа стражей повреждены и сохранились в плохом состоянии. Сцена сопровождена многочисленными греческими надписями – цитатами из Евангелия и Октоиха, располагающихся в раме, а также над головами ангела и мироносиц, над пеленами и над поверженными воинами. Надпись, располагающаяся над ангелом, является 6-м стихом из 28-й главы Евангелия от Матфея: «Его нет здесь – Он воскрес, как сказал. Придите, посмотрите место, где лежал Господь».

Похожая иконографическая схема прочно утверждается и в миниатюре. Она встречается в псалтири королевы Мелисенды (1135–1139, Британский музей)^[7], в Евангелии 1059 года из монастыря Дионисиат на Афоне (Cod. 587m., fol. 167v)^[8]. В этой же рукописи сюжет встречается еще дважды. В инициал «О» (fol. 113v) вписаны две жены у Гробницы, но их не встречает ангел. В скале видно отверстие пещеры и край саркофага. Возможно, фигурка ангела в инициал просто не помещалась. Тем не менее, это интересный иконографический вариант, равно как и другой из этого же Евангелия – Мария Магдалина беседует у места погребения Господня с двумя ангелами, сидящими на некотором расстоянии друг от друга (fol. 171v). Это сюжет встречается также в зените свода собора Сан Марко в Венеции между куполами с «Вознесением» и «Сошествием Святого Духа».

Итак, в рассмотренных выше памятниках, датируемых после Х века, изображается не ротонда Гроба Господня, а пещера, в которую, по тексту Евангелия, Иосиф Аримафейский положил тело Спасителя. Возможно, на изменения в иконографии сцены повлияло несколько факторов. Это можно связать с перестройкой Эдикулы после ее разрушения в 1009 году – Гроб Господень больше не будет изображаться в антикизирующих архитектурных формах. Уходят из привычной для ранних памятников иконографической схемы раннехристианские символы – деревья с птицами, виноградные лозы.

1130–1140 годами датируется хорошо сохранившийся до наших дней фресковый ансамбль Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря в Пскове. Рассматриваемая нами сцена располагается на восточной стене северного рукава подкупольного креста. Фрески северного рукава креста посвящены Христовым страстям. В верхнем регистре в люнетах здесь располагаются сцены «Распятие» и «Оплакивание», доминирующие над остальными росписями. Масштабное «Сошествие во ад» располагается над «Женами-мироносицами у Гроба Господня». В единое пространство художник помещает две сцены – «Явление ангела у Гроба» и «Явление воскресшего Христа». Первая композиция схожа во многом с рассмотренным выше окладом из Лувра. Фигура ангела, сидящего на высоком почти квадратном камне (верх, служащий сидением, не показан, как это будет в Милешево), возвышается над двумя мироносицами, в левой руке он держит жезл, правой указывает на пелены в высоком прямоугольном Гробе (они показаны условно, плат с головы – отдельно от плащаницы)^[9]. Голова его чуть наклонена в сторону жен, изображенных без нимбов.

В XIII веке этот сюжет встречается в ансамбле росписи грузинского монастыря Кинцвиси (первая половина века) и в знаменитых росписях Милешево (датируются временем до 1228 г.). В первом памятнике стиль фресок более восторженный и эмоциональный, в Милешево же композиция носит уравновешенный и величественно-спокойный характер. Оба этих настроения по-разному передают евангельскую радость Воскресения.

Для восприятия фресок Милешева оказывает решающее значение их огромный размер. Самое удивительное в них то, что фигуры жен-мироносиц показаны меньшими по сравнению с ангелом, который выступает как главное действующее лицо. Эта тенденция наметилась еще в Луврском окладе, где внимание привлекает порывистый взмах крыльев ангела. Ангел в Милешево обращается не к мироносицам, а к зрителю – на восприятие фрески извне рассчитаны взгляд ангела и его указующий на пелены жест. Интересно отметить, что в рассмотренных выше памятниках мастера по-разному показывали взгляд ангела. Так, в псалтири королевы Мелисенды ангел глядит поверх голов мироносиц, мимо них, в даль. А в серебряной иконке из Тбилиси ангел смотрит на жен сверху.

Пелены на милешевской фреске показаны иначе, чем в Спасо-Преображенском соборе. Здесь нет разделения на плат и собственно пелены. Белая плащаница из тонкой ткани изображена закрученной по спирали. Мироносицы выглядят испуганными – стоят несколько поодаль, одна прячется за спину другой. Стоящая ближе к ангелу, сидящему на большом прямоугольном мраморном сидении, порывистым жестом придерживает свои одежды. Эта реалистическая деталь очень интересна, так же как и другая – в левой руке Мария держит сосуд с ручкой, в котором были приготовленные ароматы. Поверженные воины изображены ниже всей сцены, как бы в другом регистре росписи. Ангел показан с прекрасным румяным ликом, аккуратно уложенными и перевязанными волосами. Особый динамизм фреске предает большой размах его крыльев. В торжественном и в то же время спокойном настроении передается величие свершившегося события, о котором ангел в белоснежных одеждах спешит поведать находящимся в храме Вознесения в Милешево.

Начиная с оклада Евангелия в Лувре и в дальнейших памятниках (фрески Мирожа, Кинцвиси и Милешево) прослеживается единая общая иконографическая схема данного сюжета. Мастера акцентировали внимание прежде всего на Божием посланнике, увеличивая его в размерах, и его жесте, указующем в этих памятниках не на храм Гроба Господня, не на пещеру (кроме оклада), а на погребальные пелены Христа, что служит прямой иллюстрацией на слова ангела: «С мертвыми что ищете яко человека? Видите гробныя пелены, тецыте и миру проповедите, яко воста Господь…»

Различные иконографические варианты данной сцены будут встречаться позже в русском искусстве. Как уже было отмечено, сюжет был не менее популярен, и представлен как в иконописи, так и в монументальной живописи, интересным образцом которой является фреска церкви на Волотовом поле в Новгороде. Вероятно, в связи с тем, что ранних икон, как византийских, так и русских, сохранилось не много, данный сюжет встречается часто в более поздних образцах, особенно в относящихся к XV–XVI векам. Школе Андрея Рублёва приписывают икону, ныне находящуюся в Троице-Сергиевой лавре, датируемую 1425–1427 годов. В связи с развитием на Руси высокого иконостаса, иконы «Жены-мироносицы у Гроба» включались в развернутые праздничные чины, как, к примеру, икона из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря (1497 г., Русский музей). Интересной с точки зрения иконографии является икона, хранящаяся в Третьяковской галерее (середина XV в.) – на ней изображено явление мироносицам двух ангелов, один из которых, следуя тексту Евангелия, сидит у изголовья гробницы, а второй, со свитком в руках, – в ногах. В XVI веке рассматриваемая нами сцена встречается в виде клейма на масштабных иконах по размеру Спасителя. Такие клейма есть на иконе «Преображение» из церкви Покровского монастыря в Суздале (первая половина XVI в., Русский музей), на иконе середины XVI века, хранящейся в Государственной Третьяковской галерее, под названием «Смоленский Спас» (в привычной сцене «Явления ангела мироносицам» появляется изображение Христа, как бы стоящего позади горок) и на иконе «Спас на престоле» Симеона Спиридонова-Холмогорца (1670-е – 1680-е гг., Русский музей).

Многообразие рассмотренных выше памятников свидетельствует о популярности евангельского сюжета о женах-мироносицах. Его распространению во многом способствовало паломничество к Святому Гробу, а так же то, что он нес христианам великую радость Воскресения Христова. Эта тема стала излюбленной в православном искусстве, особенно на Руси.

В монументальной живописи, в других видах искусства, рассматриваемая нами сцена обычно располагалась после страстного цикла, знаменуя радость Воскресения, за нею следовали явления Христа по Воскресении мироносицам, иногда объединявшиеся в единое изобразительное пространство с «Явлением ангела у Гроба». В развернутых циклах следом могло идти «Уверение Фомы» и «Вознесение».

Иконографическая схема сцены «Жены-мироносицы у Гроба Господня» складывалась на композиционной и смысловой доминанте места, где был погребен Спаситель. Художники обозначали это место в ранних памятниках в виде храма Гроба Господня (античной ротонды на плакетках из кости, в книжной миниатюре и мозаике или прямоугольника с колоннами и фронтоном, как на ампулах Монцы). Начиная с Х–ХI веков, обращаясь в качестве источника к Евангелию, художники изображают пещеру с пеленами, на которые указывает ангел. Иные образцы демонстрировали древнерусские памятники.

Задачей художников было рассказать о Воскресении, ее решали по-разному. Чаще всего акцент ставился на передачу диалога между Божиим посланником – ангелом, которого изображали в ранних памятниках в виде юноши без крыльев, и пришедшими женам. Во всех рассмотренных выше памятниках (кроме афонского Евангелия, gr. 587) мироносиц приветствует один ангел, по тексту же Евангелия – ангелов двое, один из которых сидит у изголовья, а другой в ногах. Фигура ангела могла быть увеличена в размерах по сравнению с фигурами святых жен и воинами (Луврский оклад, фрески Мирожского монастыря и Милешева). Рассмотренная фреска Милешева уникальна тем, что вызывает на диалог зрителя, к которому Белый ангел, как называют его в Сербии, обращается.

Сцена «Жены-мироносицы у Гроба» имела как простую схему (Миланский оклад), так и более сложную, многофигурную, когда помимо святых жен изображались воины, количество которых могло быть различным – от двух до четырех. Воины могли не изображаться вообще, но чаще художники помещали маленькие фигурки стражей в правом углу (Луврский оклад) или ниже, как в Милешевском памятнике. Что же касается количества изображаемых святых жен, то следует отметить, что для христианских художников это не имело принципиального значения. Конечно, они использовали при изображении тот или иной источник, но им важно было показать свершившееся событие, напоминая о Воскресении Христа, а жены независимо от их количества выступали как его свидетели, принесшие эту весть всему миру. Особый интерес представляют случаи, когда среди мироносиц изображается Пресвятая Богородица или когда у Гроба изображается лишь одна Мария Магдалина.

Воскресение Христа является центральным моментом евангельской истории, радостным событием исполнения пророчеств и предзнаменований. Словно в качестве подтверждения происшедшего, «Явление ангела женам» дополнялось в памятниках сценами явления Христа женам или ученикам и Его Вознесением.

^[1] Синельников В., священник. Христос и образ первого века. М., 2003. С. 188–189.

^[2] Протасов Н. Д. Материалы для иконографии Воскресения Спасителя: Изображения святого Гроба. Сергиев Посад, 1913. С. 17–18.

^[3] Протасов Н. Д. Материалы для иконографии Воскресения Спасителя. С. 25.

^[4] Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии. М., 2001. С. 486.

^[5] См.: Щепкина М. В. Миниатюры Хлудовской псалтири. М., 1977.

^[6] Лазарев В. Н. История Византийской живописи. Т. 2. Ил. 246.

^[7] The glory of Byzantium: Art and culture of the Middle Byzantine Era. A. D. 843–1261. Edited by Helen C. Evans and William D. Wixon. New York, 1997. P. 279.

^[8] The treasures of Mount Athos: Illuminated manuscripts. Vol. 1. Athos, 1974. Il. 274.

^[9] В Евангелии от Иоанна сказано: «Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый в другом месте» (Ин. 20, 6–7).