Бойся клеветника, как злого еретика, или Что мешает единению

В своей статье о. Сергей неосторожно коснулся очень чувствительной для всех наших земляков темы — блокады Ленинграда, а конкретно— жизни православного духовенства в блокадном городе. Причем автор, желая в как можно более дурном свете представить быт священников той поры, рисует совершенно невозможную картину застолий в Никольском соборе, якобы происходивших в самые тяжелые блокадные времена: «... все священнослужители блокадного Ленинграда стекались на второй этаж Никольского собора, где были уже расставлены столы, ломившиеся от закусок, вин и фруктов. Складывалось такое впечатление, будто нет ни голода, ни войны, ни блокады». Дальше — больше. Оказывается, блокадные священники не только сами объедались на пирах у митрополита Алексия (Симанского), но еще и в обилии получали от атеистических властей продукты, за которые выторговывали у своих же прихожан, измученных голодом, драгоценности: «... на эти-то остатки и кусочки сахара, колбаски, хлебушка различными путями скупались те самые бриллианты, золотые и серебряные столовые приборы, кресты и панагии с драгоценными камнями, которыми щеголяли послевоенные протоиереи и епископы».

Текст о. Окунева очень напоминает антирелигиозные агитки советских времен, не правда ли? По мнению автора статьи, блокадная трагедия никак не коснулась жизни духовенства, якобы обильно подкармливаемого руководством Ленинграда за свою «преданность» коммунистической власти. В статье сказано буквально следующее: «... во время блокады Ленинграда, когда миллионы жителей умирали от голода, ни один священник с голоду не умер... ».

Единственным источником для таких заявлений являются будто бы рассказанные ему «на ушко» личные воспоминания о блокаде протоиерея Константина Быстреевского. Но о. Константин не мог говорить ничего подобного, так как ни одного дня не был в блокадном городе!

Каждому, кто хоть немного знаком с историей блокады Ленинграда, совершенно ясно, что все, описанное в статье, не только беззастенчивая ложь, но и сознательное глумление над памятью безвинных блокадных страдальцев, живых и мертвых, потерявших своих близких, но не сломленных, не покоренных вражьей силой и давших благодатный пример стойкости и человеколюбия будущим поколениям. И это не пустые слова. До сего дня в семьях переживших блокаду петербуржцев сохраняется святая память о том трагическом времени, отмечаются блокадные дни, поминаются погибшие. Уже сменились 2 — 3 поколения потомков блокадников, но и сейчас в этих семьях вы не увидите выброшенной еды, небрежно оставленного дешевого черного хлеба. Наши предки, сумевшие в тяжелейшие блокадные годы сохранить человеческое достоинство, защищали и нас, потомков, от нравственного одичания, с таким упорством насаждаемого в течение многих лет материалистического эгоизма и бессердечия. Теперь пришла пора и нам отдать свой нравственный долг блокадникам — защитить их светлую память от мерзких наветов.

Первым клевету о. Окунева опроверг известный петербургский историк-архивист Михаил Шкаровский, который в своей статье «Ответ доктора исторических наук М. В. Шкаровского на статью протоиерея Сергия Окунева» с фактами в руках убедительно доказал несостоятельность измышлений австралийского протоиерея. Автор ответа — коренной петербуржец, в семье которого, как и в любой ленинградской семье, есть погибшие в блокаду. Профессиональный историк, уже более 15 лет занимающийся изучением церковной жизни блокадного Ленинграда, он сам прихожанин Князь-Владимирского собора, община которого сильнейшим образом пострадала в годы войны.

В конце 1980 — 1990-х гг. были рассекречены документы о церковной жизни блокадного Ленинграда, в основном хранящиеся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга, где Михаил Витальевич работает ведущим научным сотрудником. Историк приводит бесстрастные данные из архивов: из 55 священнослужителей 10 действующих храмов, в которых ежедневно в нечеловеческих условиях блокадного Ленинграда совершались богослужения, от голода умер каждый третий, кроме того, погибли сотни церковнослужителей, певчих и членов приходских советов. Вот некоторые примеры из ответа петербургского историка:

В Князь-Владимирском соборе в конце 1941 — 1942-го гг. умерли девять служащих и членов клира: штатный архидиакон Симеон Верзилов, два приписных священника Петр и Митрофан, регент хора Киров, сторож В. Ф. Воробьев, три дворника — Т. Петров, С. Столляр и Герасимов, а также председатель приходского совета И. М. Куракин (при этом в соборе к началу войны были большие запасные суммы, но община, вспомнив опыт первой мировой войны, предложила властям открыть на свои средства лазарет для раненых воинов; хотя создать и содержать свой лазарет прихожанам не разрешили, они все-таки передали в Красный Крест 710 из 714 тыс. имевшихся у общины рублей)...

Умерли от голода приписанный к кафедральному Никольскому собору протоиерей Николай Измайлов, заштатные протоиереи Дмитрий Георгиевский, Николай Селезнев и другие. В этом соборе прямо за богослужением умер регент, скончался звонарь А. А. Климанов, не пережил первую голодную зиму и келейник митрополита Алексия (Симанского) инок Евлогий. Из 34 певчих к февралю 1942 г. в хоре кафедрального собора остались три человека. В конце 1941 г. скончался настоятель Серафимовской церкви протоиерей Гавриил Васильев. В Спасо-Преображенском соборе от голода умерли три из пяти штатных священнослужителей. Этот скорбный список можно продолжить на многих страницах, но и приведенных фактов вполне достаточно, чтобы констатировать: о. Сергий, обличая в стяжательстве блокадных клириков, возводит напраслину на своих собратьев русских православных священников военной поры.

Отец Сергий рассказывает, что видел старинные иконы в домах у священников, переживших блокаду, и делает подлый вывод, что они скупались «на остатки и кусочки сахара, колбаски, хлебушка» у голодных людей. Да что он знает! Когда в 1920 —1930-е годы приходило распоряжение властей о закрытии очередного храма, сами батюшки раздавали священные предметы и изображения прихожанам, в квартирах православных ленинградцев хранились многие духовные и культурные ценности. Когда умирали целыми семьями, куда было нести эти святыни? В музей атеизма что ли?

Кто же такой этот протоиерей Сергей Окунев? Недолгие поиски в Интернете привели на сайт прихода РПЦЗ австралийского города Перт, а тут обнаружилась и краткая биографическая справка о. настоятеля, составленная, судя по всему, самим о. Сергеем, и, заметим в скобках, весьма небрежно составленная. К примеру, в ней упоминается «храм XVII века св. муч. Трифона, пострадавшего при Иоанне Грозном» (никакого мученика Трифона времен Иоанна Грозного Церковь не знает, а знает она мученика Трифона, пострадавшего в малазийской Никее в 250 году при гонении императора Декия), а Советский Союз, по мнению авторов «справки», прекратил свое существование в 1985 году... Ну да не в небрежности или неграмотности о. Сергея дело, а в его, скорее, нравственной нечистоплотности.

Оказалось, что о. Сергей Окунев натурализовался за границей не так давно, он принадлежит к так называемой третьей волне русской эмиграции, бежавшей на Запад в отличие от двух первых волн не от смертельной опасности за свою жизнь, а от только что провозглашенной... свободы, то есть именно тогда, когда уже пал в России тоталитарный коммунистический режим и церковь и общество добились так долго жданной свободы.

Топорно сфабрикованный текст протоиерея-бегунка, опубликованный еще летом прошлого года в аргентинской газете «Наша страна», вдруг стал широко распространяться в Интернете, клевета дала обильные метастазы, и, что характерно, как раз накануне судьбоносного Всезарубежного Собора в Сан-Франциско, имеющего своей целью восстановление единства Русской Православной Церкви. Сам по себе этот факт настораживает и заставляет предположить спланированный характер информационной кампании с целью подорвать процесс воссоединения Церкви. Не секрет, что у этого процесса есть не только сторонники, но и противники как внутри Зарубежной Церкви, так и вне ее. Но у них, этих противников, совсем не остается аргументов для замораживания процесса воссоединения, причем не только религиозных, но уже и идеологических.

Вот и приходится пускаться во все тяжкие и высасывать аргументы из пальца, как в случае со скандальной статьей о. Окунева. Не учел автор фальшивки, что сохранились документы, что еще живы свидетели, участники блокады, которые не намерены терпеть глумление над светлой памятью о подвижнической деятельности блокадного духовенства. А возможно, не очень и рассчитывал автор, что ему поверят? Возможно, целью клеветы было посеять неприязнь, раздор, взаимное недоверие у верующих двух частей нашей Церкви?

Какую роль в нормализации отношений в Русском Православии может сыграть разгоревшийся на берегах Невы скандал? В обращении блокадников сквозит горькая обида на клирика Зарубежной Церкви, неосмотрительно или преднамеренно оскорбившего верующих петербуржцев, но в нем же выражена и надежда на справедливое разрешение конфликта.