От кого произошли эволюционисты?

Двадцатый век будут вспоминать как один из самых жестоких и трагичных. Иногда его противопоставляют предшествующему девятнадцатому веку, который кажется спокойным и благополучным. Однако впечатление это ложное. Все те разрушительные идеи и учения, осуществление которых привело к гибели сотен миллионов людей в Советской России, Германии, Китае, Албании, Камбодже и других странах, породил именно этот век – век К.Маркса, Ф.Энгельса, Ч.Дарвина, Ф.Ницше, М.Бакунина. Между этими учениями есть глубокое внутреннее родство. Все они были проникнуты духом разрушения традиции, а с нею тех духовно-нравственных ценностей, которыми веками жили люди.

Учение Ч.Дарвина (дарвинизм) на протяжении целого столетия многие воспринимали как одно из самых великих достижений науки. С появлением в 1859 г. книги Ч.Р.Дарвина «Происхождение видов путем естественного подбора» термины "дарвинист", "дарвинизм", "борьба за существование" за короткое время сделались известными во всех слоях населения. Имя Дарвина в те десятилетия приобрело такую популярность, какую не имел ни один великий ученый. Однако дарвинизм является не наукой, а богоборческой идеологией, принявший вид наукоподобия. Он оказался весьма востребованным в условиях нарастающего массового неверия. Н.Я. Данилевский, ученый и оригинальный мыслитель, в капитальном труде «Дарвинизм. Критическое исследование» (СПб., 1885 – 1888, тт.1-2) точно заметил, что именем человека называются не науки, а философские учения и идеологии: «Дарвиново учение овладело умами ученых всех специальностей, всего образованного и полуобразованного общества, и не останется, и даже не остается уже, без сильного влияния и на людей совершенно необразованных. В чем же заключается причина этого необычайного явления? Если хорошенько вникнем, то найдем ее уже в самом имени, которое общий голос и ученого мира и публики — дал этому учению, назвав его Дарвинизмом... Действительно ни одно направление, данное какой-либо отрасли положительных наук, или совокупности их, сколько бы оно само по себе важно и плодотворно ни было — ни данное Коперником астрономии, ни Галилеем физике, ни Лавуазье химии, ни Жюсье ботанике, ни Кювье зоологии — не назывались и не называются Коперникизмом, Галилеизмом, Кювьеризмом и т. п. Но однако если хорошенько поищем, то найдем целую область знаний, и притом именно ту, которая, по праву или нет, считает себя во главе всех знаний и наук, т.е. философию, где такое обращение собственного имени автора философского учения в нарицательное, для обозначение целой философской системы, весьма обычно. Все говорят Картезианизм, Спинозизм, Шеллингизм, Гегелизм для обозначения философских учений, творцами которых были: Декарт, Спиноза, Шеллинг, Гегель. Таким образом, если мы причислим Дарвиново учение к философским учениям, то подмеченная г. Тимирязевым аномалия исчезнет; окажется, что учение Дарвина получило название Дарвинизма не по причине особенного качественного превосходства и совершенства его, сравнительно с прочими учениями в области положительного знания, а по общему характеру этого учения, совершенно независимо от его внутреннего достоинства, характеру, по которому оно как бы изъемлется из области положительных наук, и относится к области философии. Оправдывается ли такое наше предположение на деле, может ли учению Дарвина быть приписан характер особого философского мировоззрения? Такой характер не только может, но необходимо должен быть ему приписан, потому что учение это содержит в себе особое миросозерцание, высший объяснительный принцип, не для какой-нибудь частности, хотя бы и самой важнейшей, но для целого миростроения, объясняющий собою всю область бытия» (Дарвинизм, т.1, Введение).

При внимательном рассмотрении легко увидеть, что дарвинизм имеет не научные истоки, а идейно-социальные. Он воспринял «передовые» идеи своего времени: материализм, антихристианский нигилизм, идею прогресса и классовой борьбы. Все это было усвоено и соединилось в наукообразный сплав. Анализ дарвиновского учения легко обнаруживает его материалистическую и антирелигиозную направленность. Эволюционизм по своей природе – атеизм, который пытается устранить Бога Творца. Объяснение происхождения мира – поле битвы двух противоположных мировоззрений: либо мир сотворен Всемогущим Творцом, либо он является единственной реальностью, абсолютен, а все, что мы сейчас наблюдаем (включая человека), является результатом самоорганизации. Третьего не дано. Желание «синтеза» этих двух учений порождает мировоззренческий гибрид: «творческая эволюция» Анри Бергсона, который приписывает творческую силу некоему таинственному «жизненному порыву» (elan vital), «христианский эволюционизм» Тейяра де Шардена и др.

Эволюционисты пытаются представить концепцию Ч.Дарвина как результат творческой обработки тех наблюдений, которые он сделал во время кругосветного плавания в 1831 — 1836 годы. На самом деле этот естественнонаучный материал, им собранный, позволил придать характер научного открытия идеям, которые начали формироваться еще в 18 веке и являются порождением идеологии «эпохи просвещения». Эразм Дарвин (1731 — 1802), дед Чарльза Роберта Дарвина, который никогда не бывал на Галопагосских островах и не делал наблюдения над клювами вьюрков, излагал идеи, удивительно сходные мыслям автора «Происхождения видов». В работе Zoonomia Э. Дарвин писал: «Когда мы вспомним метаморфоз животных, от головастика до лягушки, во-вторых, изменения, происходящие при искусственной культуре, как это имеет место у лошадей, собак и овец; в третьих, изменения, происходящие в зависимости от условий климатических и сезонных, как появление волос вместо шерсти у овцы в теплом климате и белую окраску зайцев и куропаток северных стран зимою; далее, если мы обратим внимание на изменения структуры, вызванные привычкой, а именно — у людей различных профессий, или изменения, происшедшие при искусственных повреждениях и влияниях во время утробной жизни, как-то при скрещивании видов и возникновении уродств; в четвертых, если мы обратим внимание на единство плана строения всех теплокровных животных, мы придем к заключению, что они одинаково произошли от сходного волокна». Наконец, в пятых, по мнению Э. Дарвина, все животные претерпевают изменения, которые происходят вследствие упражнения, вызванного удовольствием или приятным ощущением и которые из этих приобретенных склонностей и форм передаются потомству. Он пришел к мысли о значении окраски животных, как средства быть незаметными и потому быть защищенными. У Э.Дарвина имеются также высказывания о половом отборе. Он считал, что рога самца-оленя приобретены не для защиты или борьбы, а как украшение, и что битвы самцов имеют целью обеспечить сохранение вида посредством более сильных и активных особей.

Нетрудно проследить духовно-генетическую связь дарвиновского учения с основными философско-идеологическими идеями конца 18 – первой половины 19 столетия. Иногда говорят об эволюции религиозного сознания Ч.Дарвина. Но если иметь в виду, что эволюция по определению ее сторонников является восхождением и совершенствованием, то надо признать, что самый знаменитый эволюционист прошел в своей духовной жизни путь в противоположном направлении – путь упадка и деградации. Во время учебы Ч.Дарвин был еще традиционным представителем англиканской веры, хотя уже тогда начинали прорастать семена разрушительного сомнения. Позже он писал: «я не мог без колебаний заявить, что верю во все догматы англиканской церкви» (Ч.Дарвин. Воспоминания о развитии моего ума и характера. Часть вторая). В 1825 г. он поступил в Эдинбургский университет, чтобы стать врачом. Однако учеба шла малоуспешно. Тогда отец Роберт Уоринг предложил ему учиться на священника. С этой целью он поступил в Кэмбридж (1828 – 1831). Предстояло сдавать заключительный экзамен. «Я старательно прочитал поэтому книгу Пирсон о вероучении (Pearson on the Creed) и несколько других богословских книг, а так как у меня не было в то время ни малейшего сомнения в точной и буквальной истинности каждого слова Библии, то я скоро убедил себя в том, что наше вероучение необходимо считать полностью приемлемым» (Ч.Дарвин. Воспоминания о развитии моего ума и характера. – Соч. т.9, М., 1959). Из приведенного отрывка видно, что в этот период Ч.Дарвин хорошо изучил труды выдающегося христианского апологета архидиакона У.Пэйли (1743 – 1805) – автора трудов: Взгляд на христианские свидетельства (Paley W. A View of the Evideces of Christianity, 1794); Естественное богословие, или Свидетельства о существовании и атрибутах Божества (Natural Theology: or, Evideces of the Existence and Atributes of the Deity, 1802). Ему принадлежит, в частности, логически четкое построение телеологического доказательства бытия Божия. Предельно кратко его можно сформулировать так: кто найдет в поле часы, тот сделает верный вывод о том, что их создал часовой мастер, поскольку они имеют сложную конструкцию и назначение. Мироздание несоизмеримо превосходит часы сложностью и многообразием средств, устроенных для достижения целей (один только человеческий глаз показывает, как разумно сконструирована природа). Это однозначно предполагает великого Конструктора. Можно доказать, что у природы существует только один Конструктор, так как в ней ясно просматривается единство замысла для всех ее частей. Против этого довода ни разу не приходилось слышать ясные и весомые возражения. Все обычно сводится к риторике и словопрениям, в которых присутствует странная мысль, что за миллиарды лет все возможно.

«Для сдачи экзамена на степень бакалавра искусств необходимо было также изучить сочинения Пейли Основания христианства [«Evidences of Christianity»] и Нравственная философия [«Moral Phylosophy»]. Я проделал это самым тщательным образом и убежден, что мог бы по памяти полностью изложить Основания и притом очень точно, но, разумеется, не таким ясным языком, как у Пейли. Логика этой книги и, могу прибавить еще, его Натуральной теологии [«Natural Theology»] доставила мне такое же удовольствие, как Эвклид» (Воспоминания…).

По окончании Кембриджа Ч.Дарвин не стал священником, а отправился в кругосветное плавание (1831 – 1836). Ему было 27 лет. В это время он оставался еще верующим христианином. «Во время плавания на "Бигле" я был вполне ортодоксален; вспоминаю, как некоторые офицеры (хотя и сами они были людьми ортодоксальными) от души смеялись надо мной, когда по какому-то вопросу морали я сослался на Библию как на непреложный авторитет. Полагаю, что их рассмешила новизна моей аргументации» (Ч.Дарвин. Воспоминания о развитии моего ума и характера). Любимым поэтом его в это время был Джон Мильтон (1608—1674). Отправляясь в путешествие на "Бигле", Ч.Дарвин имел возможность взять с собою не более одной книги. Он выбрал Потерянный рай Мильтона. Ч.Дарвин много раз перечитывал поэму, вдохновленную святой Библией:

Но прежде ты, о Дух Святой! — ты храмам
Предпочитаешь чистые сердца,-
Наставь меня всеведеньем твоим!
Ты, словно голубь, искони парил
Над бездною, плодотворя ее;
Исполни светом тьму мою, возвысь
Все бренное во мне, дабы я смог
Решающие доводы найти
И благость Провиденья доказать,
Пути Творца пред тварью оправдав
(Книга первая).

Период между возвращением в Англию и женитьбой (2 октября 1836 г. – 29 января 1839 г.) для Ч.Дарвина был переломным и, можно определенно сказать, — трагическим: он потерял христианскую веру: «я постепенно перестал верить в христианство как божественное откровение» (Воспоминания о развитии моего ума и характера. Часть четвертая). Что же произошло? Почему люди перестают быть верующими? Причина чаще всего одна – вера не пустила корни в душе, была поверхностной. Она была посеяна на каменистой почве: её семя, как не имело корня, засохло (Мф.13:6). Бывает и другая причина: в душу вместе с добрым семенем попадает много семян терния: и выросло терние и заглушило его (Мф.13:7). Что же можно более конкретно сказать о причинах, которые привели к тому, что Ч.Дарвин стал неверующим? Из его собственных объяснений можно догадаться, что его сознание было заражено рационализмом, тем самым рационализмом, который разрушил духовную жизнь многих людей. «Но я отнюдь не был склонен отказаться от своей веры; я убежден в этом, ибо хорошо помню, как я все снова и снова возвращался к фантастическим мечтам об открытии в Помпеях или где-нибудь в другом месте старинной переписки между какими-нибудь выдающимися римлянами или рукописей, которые самым поразительным образом подтвердили бы все, что сказано в Евангелиях. Но даже и при полной свободе, которую я предоставил своему воображению, мне становилось все труднее и труднее придумать такое доказательство, которое в состоянии было бы убедить меня. Так понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и в конце концов я стал совершенно неверующим» (там же). Человек, потерявший веру, редко остается к ней равнодушным. Постепенно приходит ожесточенная настроенность против тех убеждений, которые он когда-то разделял. Это случилось и с Дарвином. «И в самом деле, вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным; ибо если оно таково, то незамысловатый текст показывает, по-видимому, что люди неверующие — а в их число надо было бы включить моего отца, моего брата и почти всех моих лучших друзей — понесут вечное наказание. Отвратительное учение!» (там же). Столь злобная оценка религии, которая не только дала неисчислимое множество святых, но и на протяжении веков вдохновляла творчество великих художников, писателей, композиторов, побуждает задуматься: какое же социальное и нравственное учение автор труда Происхождение человека и подбор по отношению к полу (1871) считал истинным? Один из самых рьяных последователей Дарвина в России К.А. Тимирязев в 1909 г. опубликовал статью «Ч. Дарвин и К. Маркс (Канун шестидесятых годов, 1859 год)», в которой говорит об идейном близости этих создателей революционных учений: «В 1859 г. появилось не только "Происхождение видов" Дарвина, но и "Zur Kritik der politischen Oekonomie" Маркса. Это не простое только хронологическое совпадение; между этими двумя произведениями, относящимися к столь отдаленным одна от другой областям человеческой мысли, можно найти сходственные черты, оправдывающие их сопоставление, хотя бы в форме этого краткого очерка. Как заключительная страница книги Дарвина, так и замечательная, блестящая пятая страница предисловия книги Маркса представляют поразительные по своей ясности и лаконичности итоги основного хода их идей. Как первая была завершением более чем двадцатилетней деятельности Дарвина, так и вторая была, по собственному признанию Маркса, "путеводной нитью" для последовавшей более чем двадцатилетней его деятельности, прерванной только его смертью еще в полном расцвете его умственных сил. Остановимся на беглой параллели этих двух произведений, которые оставили глубокий след в истории девятнадцатого и начинающегося двадцатого века, — конечно, оставят его и в последующих веках. В чем же заключалась общая сходственная черта этих двух революций, одновременно проявившихся в 1859 г.? Прежде всего в том, чтобы всю совокупность явлений, касающихся в первом случае всего органического мира, а во втором — социальной жизни человека и которые теология и метафизика считали своим исключительным уделом, изъять из их ведения и найти для всех этих явлений объяснение, заключающееся "в их материальных условиях, констатируемых с точностью естественных наук" <…> Мы имеем на этот счет свидетельство зятя Маркса — Эвелинга. Он категорически заявляет, что Маркс, этот феноменальный чтец, вероятно по своей начитанности не имевший себе подобного, тщательно изучил все произведения Дарвина и, когда вышел первый том "Капитала" (вторым изданием в 1873 г.), послал его Дарвину, который ответил следующим письмом: "Благодарю Вас за оказанную мне честь, выразившуюся в присылке Вашего великого труда "Капитал". От всего сердца желал бы, чтобы более основательное понимание глубоких и важных вопросов общественной экономии делало бы меня более достойным этого подарка. Хотя области наших исследований так далеки одна от другой, я все же убежден, что мы оба одинаково стремимся распространять знание, и это знание в конце концов послужит на благо человечества. Уважающий вас и преданный Чарльз Дарвин"».

Приведенных высказываний достаточно, чтобы увидеть, что Дарвин в период создания своих основных работ был человеком неверующим и увлеченным идеей общественного прогресса. «Нет ничего более замечательного, чем распространение религиозного неверия, или рационализма, на протяжении второй половины моей жизни. Перед моей предсвадебной помолвкой мой отец советовал мне тщательно скрывать мои сомнения, ибо, говорил он, ему приходилось видеть, какое исключительное несчастье откровенность этого рода доставляла вступившим в брак лицам» (там же). Отец Чарльза Роберт Уоринг был масон. Умением «тщательно скрывать сомнения» он, несомненно, обладал. Сын приводит рассказ о посвящении отца. «Отец рассказывал мне о двух старинных случаях, связанных с кровотечением. Один из них произошел с ним, когда, будучи очень молодым человеком, он стал масоном. Его приятель-масон, притворяясь, будто он понятия не имеет о том сильном волнении, которое вызывает у отца вид крови, как бы непреднамеренно сказал ему, когда они направлялись на собрание [масонской ложи]: "Я полагаю, что вас не обеспокоит потеря нескольких капель крови?" Когда отца принимали в члены [ложи], ему завязали глаза и отвернули вверх рукава пиджака. Не знаю, совершается ли и сейчас подобная церемония. Отец упоминал об этом случае как о превосходном примере силы воображения, ибо он отчетливо чувствовал, как кровь тонкой струйкой стекала по его руке, и едва мог поверить своим глазам, когда затем не мог обнаружить на руке даже следа укола» (Воспоминания… Часть первая).

Иногда в литературе или в разговорах можно встретить мнение, что Ч. Дарвин до конца жизни оставался верующим. Провод этому дают отдельные его высказывания. В отличие от своих фанатичных последователей, сам он не применял к себе понятие «атеист», предпочитал называть себя «агностиком»: «Я не могу претендовать на то, чтобы пролить хотя бы малейший свет на столь трудные для понимания проблемы. Тайна начала всех вещей неразрешима для нас, и, что касается меня, то я должен удовольствоваться тем, что остаюсь Агностиком» (Воспоминания…. Часть четвертая). В поздних работах у него даже встречаются прямые высказывания о существования Бога. Так, например, 2 апреля 1873 г. он писал одному голландскому студенту: «Могу лишь сказать, что невозможность представить себе, чтобы эта величественная и чудесная вселенная вместе с нашим самосознающим «я» возникла случайно, кажется мне главным доводом в пользу существования Бога. …Наиболее верным кажется мне заключение, что весь вопрос выходит за пределы, доступные человеческому разуму».

Эти высказывания, в которых отразились личные колебания и сомнения создателя учения о естественном происхождении всего живого, не отменяют очевидного факта, что учение его – атеизм. Математик и логик Бертран Рассел писал в своих воспоминаниях: «И все же во многих отношениях атмосфера дома была либеральной. Дарвинизм, например, считался чем-то само собой разумеющимся. Одно время, когда мне было 13 лет, у меня был очень ортодоксальный учитель из Швейцарии, который в ответ на какие-то мои слова сказал с величайшей серьезностью: "Если ты последователь Дарвина, мне тебя жалко, потому что невозможно быть одновременно дарвинистом и христианином"» (Мои религиозные воспоминания, 1938).

Генетическая связь дарвинизма с идейно-философскими течениями конца 18 – первой половины 19 века может быть прослежена достаточно полно. Один из важнейших объяснительных принципов дарвинизма — борьба за существование — заимствован Ч. Дарвином у Томаса Мальтуса. «В октябре 1838 г., т.е. спустя пятнадцать месяцев после того, как я приступил к своему систематическому исследованию, я случайно, ради развлечения прочитал книгу Мальтуса "О народонаселении" и так как благодаря продолжительным наблюдениям над образом жизни животных и растений я был хорошо подготовлен к тому, чтобы оценить [значение] повсеместно происходящей борьбы за существование, меня сразу поразила мысль, что при таких условиях благоприятные изменения должны иметь тенденцию сохраняться, а неблагоприятные — уничтожаться. Результатом этого и должно быть образование новых видов. Теперь, наконец, я обладал теорией, при помощи которой можно было работать» (Воспоминания… Части седьмая-девятая). Т.Мальтус в своей работе писал, что темпы роста народонаселения значительно превышают темпы увеличения производства средств существования. Народонаселение имеет тенденцию возрастать в геометрической прогрессии, а средства к существованию при самых благоприятных условиях могут возрастать только в арифметической прогрессии. Поэтому неизбежно не только напряжение в обществе, но и конкуренция. В Происхождении видов Ч.Дарвин признается: «В следующей главе будет рассмотрена Борьба за Существование между всеми органическими существами во всем мире, которая неизбежно вытекает из геометрической прогрессии роста их численности. Это — доктрина Мальтуса, распространенная на оба царства — животных и растений. Так как особей каждого вида рождается гораздо больше, чем может выжить, и так как, следовательно, часто возникает борьба за существование, то из этого вытекает, что всякое существо, которое в сложных и нередко меняющихся условиях его жизни хотя незначительно варьирует в выгодном для него направлении, будет иметь больше шансов выжить и таким образом подвергнется естественному отбору» (Введение).

Дарвинизм, хотя и является по своему генезису и содержанию атеистической идеологией, намеренно направленной против христианского вероучения, однако имеет одну отличительную особенность: он претендует на признание его в качестве научной теории. Желание выдать себя за науку объясняется тем авторитетом, какой приобрела наука за последние четыре века. Другие богоборческие учения также хотели придать себе научную значимость. Старшее поколение хорошо помнит словосочетания «научный коммунизм», «научный атеизм», «научная идеология».

Сейчас, по прошествии полутора столетий, можно во всех подробностях воспроизвести историю «великой революции», произведенной Ч.Дарвином. Он писал: «Я вполне убежден, что виды не неизменны и что все виды, принадлежащие к тому, что мы называем одним и тем же родом, — прямые потомки одного какого-нибудь, по большей части вымершего вида, точно так же как признанные разновидности одного какого-нибудь вида — потомки этого вида. Кроме того, я убежден, что Естественный Отбор был самым важным, но не единственным средством модификации» (Происхождение видов. Введение). В 1868 году Дарвин опубликовал труд Изменения животных и растений в условиях одомашнения. Автор придавал этой книге большое значение: «В конце этого труда я привожу свою гипотезу Пангенезиса, которую так основательно разругали. Непроверенная гипотеза представляет небольшую ценность или и совсем не имеет ее; но если со временем кому-нибудь придется заняться наблюдениями, которые могли бы подтвердить какую-нибудь из подобных гипотез, то я окажу ему добрую услугу, так как при помощи моей гипотезы можно связать воедино и сделать понятными поразительное количество изолированных фактов». Согласно гипотезе Пангенезиса, признаки и свойства родителей передаются потомству посредством мельчайших зародышей — геммул, поступающих в половые клетки из всех других клеток организма. При развитии нового организма геммулы дают начало такого же рода клеткам, какими они образованы. Гипотеза оказалась совершенно ложной, как это показала генетика.

Центральным в дарвинизме является попытка эволюционного объяснения происхождения человека: «Таким образом, мы приходим к выводу, что человек — потомок волосатого, хвостатого, четвероногого существа, по всей видимости, жившего на деревьях и безусловно обитателя Старого Света». На какой же теоретической и эмпирической базе делается попытка оправдать гипотезу, претендующее на столь фундаментальное «открытие»? Обоснование делается на основе кажущегося сходства строения, жизнедеятельности и поведения человека и обезьян (гомология). В научном отношении этот аргумент не имеет абсолютно никакой истинности. Сходство не свидетельствует о происхождении одного от другого: человека и обезьяны от единого предка. Мир един, потому что создан единым Творцом. Великий ученый Карл Линней (1707-1778), создавший системы растительного и животного мира, с изумлением увидел единую Божественную творческую силу. В «Системе природы» он пишет: «Вечный, беспредельный, всеведущий и всемогущий Бог прошел мимо меня. Я не видел Его лицом к лицу, но отблеск Божества наполнил мою душу безмолвным удивлением. Я видел след Божий в Его творении; и везде, даже в самых мелких и незаметных Его произведениях, что за сила, что за мудрость, что за неизреченное совершенство! Я наблюдал, как одушевленные существа, стоя на высшей ступени, связаны с царством растений, а растения, в свою очередь, с минералами, которые находятся в недрах земного шара, и как сам шар земной тяготеет к солнцу и в неизменном порядке обращается вокруг него, получая от него жизнь».

Ч.Дарвин верил, что его гипотеза будет подтверждена палеонтологией. Летописи ископаемых переходных форм Ч.Дарвин придавал принципиальное значение. В Происхождение видов есть даже специальная глава: О неполноте геологической летописи. В ней он пишет: «количество существовавших когда-то промежуточных разновидностей должно быть поистине огромным в соответствии с тем огромным масштабом, в каком совершается процесс истребления. Почему же в таком случае каждая геологическая формация и каждый слой не переполнены такими промежуточными звеньями? Действительно, геология не открывает нам такой вполне непрерывной цепи организмов, и это, быть может, наиболее очевидное и серьезное возражение, которое может быть сделано против теории. Объяснение этого обстоятельства заключается, как я думаю, в крайней неполноте геологической летописи» (Происхождение видов. Глава X). Палеонтология опровергала дарвинизм тем, что показывала отсутствие переходных форм. Если бы учение Дарвина было бы верным, то должны были бы быть миллионы промежуточных звеньев. Что мы имеем полтора века спустя? Вот мнение ученых: «Мы придерживаемся точки зрения, что вообще не существует никаких промежуточных звеньев, которые могли бы убедительно подтвердить эволюцию от простейших живых существ до сложных. Эта точка зрения не нова – наоборот, этот факт относится к разряду «секретов Полишинеля» в палеонтологии. И, несмотря на это, на протяжении многих десятилетий стараются сохранить классическую эволюционную модель и через 100 лет после Дарвина надеются, как и он в свое время, найти убедительные доказательства эволюционного процесса – промежуточные звенья. Опираясь на неисчислимые миллионы исследованных ископаемых, ученые на сегодняшний день каталогизировали свыше 250000 видов ископаемых животных, которые выставлены в музеях всего мира. И среди них невозможно встретить ни одного неоспоримого промежуточного звена. В последнее десятилетие научная общественность стала свидетелем того, как эти надежды (на то, что промежуточные звенья в цепи эволюции все-таки обнаружатся), по всей видимости, окончательно рухнули» (Р.Юнкер, З.Шерер. История происхождения и развития жизни). Приведу оценку еще одного представителя науки: «За прошедшее столетие число извлеченных на поверхность останков возросло в сотни раз, однако картина, бывшая во времена Дарвина, нисколько не изменилась и ни одного вида животных или растений, который можно было бы назвать промежуточным, так и не было найдено. Показываемые сейчас публике в музеях «ряды развития» (мышь – лошадь) – это просто подобранные фрагменты существ совершенно разных видов. Некоторые виды, причислявшиеся одно время к давно вымершим промежуточным формам, например, двоякодышащая кистеперая рыба, были обнаружены живущими в настоящее время и точно такими же, какими их прежде находили в слоях земли. Недавно экспериментально было доказано, что собака НЕ произошла от волка, как это постоянно утверждалось, а что это два разных, хотя и близких вида. Особенно интенсивно велись (и ведутся) поиски ископаемых останков предков человека, в качестве которых выдвигались питекантроп, неандерталец, пилтдаунский человек, синантроп, яванский человек, а в последнее время – австралопитек. Не вдаваясь в подробности, можно с полной определенностью сказать, что предъявлявшиеся фрагменты скелетов (чаще всего отдельные кости черепа) всех упомянутых «предков» принадлежат либо обезьянам и другим животным, либо людям, близким к современным, либо являются более или менее удачными подделками. Наиболее известной подделкой является «пилтдаунский человек», более сорока лет считавшийся во всем мире самым доказательным звеном между обезьяной и человеком, пока не было установлено, что найденные кости сфальсифицированы с помощью механической и химической обработки фрагментов скелетов обезьян и людей, их группировки и закапывания в землю на том участке, где вел раскопки английский археолог-любитель» (доктор физико-математич. наук Г.А.Калябин. Взгляд математика на христианство и науку в историческом аспекте).

Даже сторонник макромутационной эволюции, доктор медицинских наук, член-корреспондент РАН Л. И. Корочкин писал: «Если одни виды произошли от других, то в пластах Земли должны остаться следы такого происхождения – реликты исчезнувших промежуточных форм. Кое-какими находками наука вроде бы располагает; но это лишь два-три примера, которые кочуют из одного учебника в другой. История лошади, генеалогия слона... И баста. В огромном большинстве случаев идентифицировать переходные формы не удается. Кстати, еще в начале века стало ясно, что по крайней мере три так называемых предка лошади, фигурирующие в работах В. О. Ковалевского и других классиков эволюционизма, не могут быть включены в ее родословную. Это остатки вымерших параллельных ветвей. Отсутствие промежуточных форм – молчание прошлого – не смущает сторонников ортодоксальной точки зрения, которые ссылаются на "неполноту палеонтологической летописи". История организмов как бы уподобляется разграбленному архиву. Позволим себе процитировать Дж. Симпсона, одного из видных представителей дарвинизма XX века, автора книги Темпы и формы эволюции (М., 1948): «Регулярное отсутствие переходных форм наблюдается не только среди млекопитающих, но представляет собой почти всеобщее явление... На заре эволюционной палеонтологии предполагалось, что основные разрывы будут заполнены в результате новых открытий. Однако по мере того как становилось все более ясным, что, несмотря на замечательные успехи в нахождении представителей второстепенных переходных групп и прогрессивных линий, основные крупные разрывы остаются незаполненными, приписывать отсутствие переходных форм между высшими категориями случаю было все труднее... Если промежуточные типы не существовали, то очевидно, что их никогда и не найдут» (К спорам о дарвинизме).

Особенно много усилий прилагали последователи Ч.Дарвина в поисках так называемых архантропов, чтобы заполнить лакуну между обезьяной и человеком. Первые десятилетия после рождения дарвинизма подъем был особенно велик. С точки здравого смысла кажется трудно объяснимым, почему так горячо было желание найти «переходные звенья» и доказать свое родство с «волосатым, хвостатым, четвероногим существом». Особая эйфория была с так называемым питекантропом. Молодой голландский военный врач Эжен Дюбуа в 1891 г. на о.Ява в долине р. Бенгаван, близ сел. Триниль на глубине 1 метра нашел 3-й коренной зуб, похожий на человеческий, а в расстоянии одного метра от него, на том же уровне верхнюю часть черепа. Годом позже (1892 г.), в 45 футах от того места, выше по реке им была найдена бедренная кость, весьма похожая на человеческую. Впоследствии найден был еще один коренной зуб. Все это, по мнению Дюбуа, принадлежало одной и той же особи – человекоподобной обезьяне. В 1895 году, когда Э.Дюбуа привез свои находки в Европу, крупнейший немецкий патологоанатом и антрополог Рудольф Вирхов (1821-1902) идентифицировал фальшивку: черепная коробка принадлежит гиббону, а бедренная кость — человеческая. Он определил: «В черепе есть глубокий шов между нижним сводом и верхним краем орбит. Такой шов находят только у обезьян, а не у человека, поэтому череп должен был принадлежать обезьяне. На мой взгляд это существо было животным, гигантским гиббоном. Бедренная кость никак не связана с черепом». Э.Геккель дал ему название питекантpоп (греч. pithekos обезьяна; anthropos – человек; обезьяночеловек). Он даже не догадывался насколько это соответствовало реальности. Ведь «явайский человек», действительно, «обезьяночеловек» (черепная крышка гиббона, а бедренная кость человеческая). Неутомимый Геккель писал о том, что для антропологии это открытие имеет большее значение, чем для физики открытие рентгеновских лучей, и что открытие питекантропа «коренным образом изменило ситуацию в великой битве за правду». Лишь в 1940 году перед смертью Э. Дюбуа признался, что верхняя часть черепной коробки «питекантропа» на самом деле принадлежала большому гиббону. Младший современник этих событий Гилберт Кит Честертон (1874 — 1936) так передает свои впечатления о тех волнениях, которые были в связи с находкой питекантpопа: «Как я заметил, нелегко завести обезьяну и смотреть, превратится ли она в человека. Опыта поставить нельзя; казалось бы, тогда скажи, что такое превращение вероятно. Но ученому этого мало — он добывает свою кость или кучку костей и высасывает поистине удивительные вещи. Например, он нашел на Яве часть черепа, судя по форме, поменьше, чем у человека, а неподалеку — человеческую голень и нечеловеческие зубы. Если все это принадлежит одному и тому же существу (что не доказано), нам не так уж легко его себе представить. Но популярная наука легко и быстро создала законченнейший образ. Мы говорим о питекантропе, словно он обычный исторический деятель, вроде Питта или Фокса, или Наполеона. В популярных книгах об истории мы видим его портреты рядом с портретами Карла I или Георга IV. Все приметы его перечислены, все волоски сочтены, и, если мы ничего о нем не знаем, мы никогда не подумаем, что перед нами только часть черепа, голень и зубы. О нраве его говорят так, словно прекрасно с ним знакомы» (Гильберт К.Чистертон. Вечный Человек. Ч. I, гл.2).

Еще более драматична история «пилтдаунского человека» или эоантропа (греч. eos утренняя звезда, рассвет — "человек зари"). На юге Великобритании в Пилтдауне Чарльз Даусон нашел фрагменты костей свода двух черепов человека, обломок нижней челюсти и отдельные зубы. В декабре 1912 года в Королевском геологическом обществе было сделано официальное сообщение о находке в Пилтдауне останков переходного типа между обезьяной и человеком! Ч.Даусону пришла мировая слава. Его трижды посетил писатель А.Конан-Дойль, готовивший книгу «Затерянный мир». Эоантроп стал неотъемлемым доказательством эволюции человека. Место находки «пилтдаунского человека» стало не менее знаменитым и посещаемым, чем Стратфорд-на-Эйвоне – родной город У.Шекспира. При большом стечении народа сэр Артур Кийт 22 июля 1938 года торжественно открыл памятник пилтдаунскому человеку на месте находки его черепа. На фотографии видим, как с высокой стелы ниспадает полотнище.

Еще в начале этой истории некоторые специалисты высказывали сомнения в пилтдаунском человеке (антрополог Рэй Лэнкестер и профессор анатомии Дэвид Уотерстон). В 1949 году начались активные исследования костей эоантропа и костей животных, найденных вместе с ним. Принадлежавшие эоантропу каменные орудия имели возраст 2-3 тысячи лет! Специальным красителем были окрашены все находки в тона, соответствующие цвету железистых гравиев. Новые исследования костей в 1953 показали, что человек из «пилтдаунского человека» является фальшивкой. Нижняя челюсть принадлежала шимпанзе и была вместе с обломками второго черепа (принадлежавшего современному человеку) окрашена двухромовокислым калием. Зубы на челюсти оказались специально подпилеными. В 1953 году Всемирный конгресс палеонтологов, собравшийся в Лондоне, объявил, что найденный в 1912 году череп «пилтдаунского человека» — эоантропа, является подделкой.

Пример еще одной несостоявшейся попытки придать гипотезе Ч.Дарвина статус научной теории — идея рекапитуляции (лат. rесарitulatio — повторение). Ее выдвинул Фриц Мюллер (Muller) (1822—1897) в работе Fur Darwin (1864), в которой он впервые изложил так называемый биогенетический закон: онтогения есть краткое повторение филогении. Известна формулировка, предложенная в 1866 г. Эрнстом Геккелем. Исходной точкой он брал стадию эмбрионального развития, которую он назвал гаструлой. Геккель утверждал, что эта стадия повторяет собой некоего общего прародителя всех Metazoa, т. е. многоклеточных животных. «Закон» этот наукой отвергнут. Учебники, справочники, телевизионные передачи и по сей день пытаются навязать нам очередную версию насквозь фальшивой теории рекапитуляции, что онтогенез повторяет филогенез. Если говорить проще, они считают, что зародыш человека в своем развитии проходит все стадии эволюции: рыбы, амфибии, рептилии и т.д. Но наука опровергла эту теорию уже несколько десятилетий назад. Собственно говоря, теория эта была построена на сфабрикованных рисунках, и уже сто лет тому назад было известно, что рисунки эти особым образом отретушированы. Но, тем не менее, именно эти иллюстрации до сих пор можно увидеть в учебниках биологии и в телевизионных передачах. Их показывают нам, пытаясь доказать, что в эмбриологии можно найти доказательства эволюции животного мира. Но это неправда» (Филипп Джонсон, профессор университета Беркли). Геккель сделал рисунки, показывающие у человеческого зародыша жаберные щели и хвост. Людвиг Рютимейер (1825 — 1895), профессор сравнительной анатомии в Базеле, доказал научное мошенничество: Э.Геккель одни рисунки эмбрионов выдумал, другие произвольно изменил.

Ситуация совершенно уникальная. В истории естественных наук нет ни одного примера превращения гипотезы в фундаментальную научную теорию, минуя доказательства. Классическая наука имеет четкие логические параметры: «Ученый, как теоретик, так и экспериментатор, формулирует высказывания или системы высказываний и проверяет их шаг за шагом. В области эмпирических наук, в частности, ученый выдвигает гипотезы или системы теорий и проверяет их на опыте при помощи наблюдения и эксперимента» (К.Поппер. Логика научного исследования. М., 2005). Отличительная особенность науки – предметность и объективность знания. Ее категориальный аппарат и методы формируются применительно к исследованию конкретного объекта. Поэтому структурными единицами научного знания являются научный факт (точное и полное эмпирическое описание изучаемого объекта) и теория (логически упорядоченное знание свойств исследуемого объекта). Итогом работы является построение идеальной модели объекта. Адекватность этой модели опытно проверяется. Представители логического позитивизма в качестве критерия демаркации науки и не-науки выдвинули принцип верификации (лат. verificatio – подтверждение). Этот принцип формулировал критерий демаркации научного знания: утверждение научно только в том случае, если оно верифицируемо, т.е. сводимо к протокольным предложениям, и его истинность устанавливается наблюдением; если же предложение неверифицируемо — оно не принадлежит науке. Карл Поппер показал недостаточность этого принципа. Он предложил в качестве критерия демаркации метод фальсифицируемости (лат. falsus – ложный): только та теория научна, которая может быть принципиально опровергнута опытом. «Это означает, что мы не должны требовать возможности выделить некую научную систему раз и навсегда в положительном смысле, но обязаны потребовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволила бы посредством эмпирической проверки выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допустить опровержения ее опытом (К.Поппер. Логика… , с. 38). Согласно этому критерию, высказывания или системы высказываний содержат информацию об эмпирическом мире только в том случае, если они обладают способностью прийти в столкновение с опытом, или точнее: если их можно систематически проверять, то есть подвергать проверкам, результатом которых может быть их опровержение. Дальнейшие работы в области логики науки показали, что предложенный К.Поппером принцип есть вариант принципа верификации.

Итак, критерием науки является система знаний, которые могут быть подтверждены или опровергнуты. Насколько эволюционизм отвечает логическим критериям науки? Вместо аналитического описания – реконструкция. Итоговое знание всегда получается гипотетическим (гипотеза — недоказанное утверждение или предположение). Выдвижение гипотез является необходимым этапом формирования научного знания. Но если определенная гипотеза является принципиально неверифицируемой, если ее нельзя ни доказать, ни опровергнуть, то она никогда не будет иметь статуса научного знания. Это и произошло с эволюционизмом.

Все, что мы знаем о происхождении эволюционного учения и его истории, ясно показывает, что эволюционизм не является наукой, а представлял собой разновидность идеологии, оказавшейся весьма востребованной в условиях нарастающего массового неверия.

Великие создатели науки Нового времени видели цель своих трудов в познании сотворенного Богом мира. Они строго стояли на том логическом фундаменте, который не позволял утверждать о самовозникновении этого мира, в котором наблюдается высокая степень упорядоченности и разумного устроения. Ex nihilo nihil fit (из ничего ничто не происходит). «Из слепой физической необходимости, которая всегда и везде одинакова, не могло бы произойти никакого разнообразия, и всё соответственное месту и времени разнообразие сотворённых предметов, что и составляют строй и жизнь Вселенной, могло произойти только по мысли и воле Существа Самобытного, которого я называю Господь Бог» (И. Ньютон. Principia Philosophiae). Такого взгляда всегда держались все ученые, которые ясно понимали природу науки и не строили наукообразных мифов. Великий ученый Луи Пастер писал: «Потомки в один прекрасный день от души посмеются над глупостью современных нам ученых-материалистов. Чем больше я изучаю природу, тем более изумляюсь неподражаемым делам Создателя».

Отрицание Творца Вселенной с железной необходимостью вызывает потребность создать объяснительную эволюционную концепцию возникновения мира. Никаких вариантов у материалистов нет. Учение Ч.Дарвина – лишь раздел универсальной концепции эволюции. Эта идея, последовательно проведенная, неизбежно приводит к мысли о первоначально деструктурированном и совершенно неупорядоченном состоянии Вселенной. Согласно эволюционной гипотезе, находившиеся в хаотическом, неупорядоченном состоянии атомы и молекулы, со временем образовали упорядоченные сверхсложные органические системы, такие как ДНК и РНК, затем миллионы более упорядоченных, организованных живых организмов различных видов. Возникают два вопроса: 1. Откуда возник импульс к непрерывному, миллиарды лет (как утверждают эволюционисты) продолжающемуся творческому процессу? 2. Как обеспечивается на протяжении миллиардов лет строго направленное прогрессивное движение? Материальным частицам, находящимся в состоянии полной неупорядоченности, приписывается разумное начало и «стремление» к образованию структур и совершенствованию их. Несостоятельность этого очевидна. Перед нами странная версия «материалистического мистицизма». Это было ясно и Ч.Дарвину, когда он работал над Происхождением видов: «Другой источник убежденности в существовании Бога, источник, связанный не с чувствами, а с разумом, производит на меня впечатление гораздо более веского. Он заключается в крайней трудности или даже невозможности представить себе эту необъятную и чудесную вселенную, включая сюда и человека с его способностью заглядывать далеко в прошлое и будущее, как результат слепого случая или необходимости. Размышляя таким образом, я чувствую себя вынужденным обратиться к Первопричине, которая обладает интеллектом, в какой-то степени аналогичным разуму человека» (Автобиография. Религиозные взгляды). В самой книге Происхождение видов также выражена мысль о Боге как о творческой первопричине мира: «Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться, согласно неизменным законам тяготения из такого простого начала возникло и продолжает возникать бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм» (Глава XV). Однако постепенно он отошел от этих взглядов. В его сознании утвердилась мысль, что человек — потомок волосатого, хвостатого, четвероногого существа.

Фундамент эволюционизма составляет идея, согласно которой материя из первоначального неупорядоченного состояния путем поступательного развития приобрела современный уровень организованности. Возникает неизбежный для любого ученого вопрос: кто задал эту строгую направленность к совершенствованию на столь долгое время? Ни один эволюционист на это ответить не может. Следовательно, в самом начале построения эволюционной концепции вводится ненаучное допущение, а из этого неизбежно вытекает ненаучный вывод. Наука не только не знает такого закона, но утверждает прямо противоположное этой метафизической гипотезе. Второе начало термодинамики доказывает невозможность эволюции. Открыт этот фундаментальный закон был в первой половине 19 века. Научная разработка его принадлежит французскому математику Н.Л.С.Карно (1824), немецкому физику Р.Клаузиусу (теплота не может самопроизвольно перейти от системы с меньшей температурой к системе с большей температурой; 1850) и английскому физику У. Томсону (Кельвину) (невозможно построить периодически действующую машину, вся деятельность которой сводилась бы к поднятию некоторого груза (совершению механической работы) и соответствующему охлаждению теплового резервуара; 1851). Формулировки, данные этими учеными, считаются эквивалентными. Суть второго начала термодинамики в следующем: в замкнутой системе энтропия может только возрастать. Иначе говоря, любая изолированная система имеет тенденцию к деградации, потому что в ней постепенно возрастает энтропия. Закон этот является универсальным. Он применяется в биологии, физике, химии, геологии и др. науках. Все изучаемые нами изменения происходят в сторону возрастания энтропии, т.е. деградации, ухудшения, упадка. Сторонники универсальной эволюционной концепции пытаются спорить против применения второго начала термодинамики к Вселенной в целом. Второе начало термодинамики применяется к закрытым (замкнутым) системам. Система является открытой, если она обменивается энергией и веществом с окружающей средой. Если отсутствует обмен, система называются закрытой. Материалисты вне Вселенной никакой реальности не признают, следовательно, она является замкнутой системой. Попытка эволюционистов доказать неприменимость второго начала термодинамики к Вселенной в целом находится в противоречии с мнением ученых. Основатель кибернетики Норберт Винер писал в 1954 году: «Мы погружены в жизнь, где мир в целом подчиняется второму закону термодинамики: беспорядок увеличивается, а порядок уменьшается. Все же, как мы видели, второй закон термодинамики, хотя и может быть обоснован в отношении всей замкнутой системы, определенно не имеет силы в отношении ее неизолированных частей. В мире, где энтропия в целом стремится к возрастанию, существуют местные и временные островки уменьшающейся энтропии, и наличие этих островков дает возможность некоторым из нас доказывать наличие прогресса» (Кибернетика и общество, М., 1958, с. 49).

Второе начало термодинамики доказывает, что первоначально мир был лучше (христиане верят, что Бог создал его совершенным), а нынешнее состояние мира есть результат возрастания энтропии, т.е. постепенной деградации. Это полностью соответствует библейскому учению.

Начиная с 70-х годов 20-го столетия у представителей эволюционной идеологии появляются новые иллюзии в связи с исследованиями самоорганизации сложных систем. Этому новому междисциплинарному направлению профессор Штуттгартского университета Герман Хакен дал название синергетика (от греч. син — совместно и эргос — действие). Предметом ее являются неравновесные термодинамические системы, которые при определённых условиях, поглощая массу и энергию из окружающего пространства, имеет тенденцию к усложнению. Независимо от Г.Хакена И. Пригожин проводил исследования неравновесных систем и спонтанного возникновения в них порядка, несмотря на происходящее в них рассеяние (диссипацию) энергии. «Чтобы разработать термодинамику самоорганизующихся структур, необходимо показать, что неравновесие может быть причиной порядка. Оказалось, что необратимые процессы приводят к возникновению нового типа динамических состояний материи, названных мною "диссипативными структурами"» (Пригожин И. Время, структура и флуктуации). Эти исследования, имеющие весьма ограниченную область применения, вызвали новую волну мифологизма: универсальный эволюционизм (Н.Н.Моисеев. Восхождение к Разуму, 1993), новая естественнонаучная концепция развития (Р.Ровинский. Развивающаяся Вселенная), глобальный эволюционизм (В. Казютинский, Р.Карпинская) и проч. Все эти метафизические построения противоречат выводам науки: «По мере того как возрастает энтропия, Вселенная и все замкнутые системы во Вселенной, естественно, имеют тенденцию к изнашиванию и потере своей определенности и стремятся от наименее вероятного состояния к более вероятному, от состояния организации и дифференциации, где существуют различия и формы, к состоянию хаоса и единообразия» (Н.Винер. Кибернетика и общество. Предисловие). Об этом же основатель кибернетики пишет и во 2-й главе (Прогресс и энтропия) своего основополагающего труда: «Статистическая тенденция природы к беспорядку, тенденция к возрастанию энтропии в изолированных системах, как уже отмечалось, выражается вторым законом термодинамики… Мы погружены в жизнь, где мир в целом подчиняется второму закону термодинамики: беспорядок увеличивается, а порядок уменьшается» (Н.Винер. Кибернетика и общество.).

Философским основанием учения эволюционизма является идея редукционизма (от лат. reductio — возвращение, приведение к прежнему состоянию). Согласно этому принципу высшие формы материи могут быть полностью объяснены на основе строения и свойств низших форм (например, биологические явления — с помощью физических и химических законов). Этот принцип впервые был выдвинут родоначальником философии Нового времени Рене Декартом: «Между машинами, сделанными руками мастеров, и различными телами, созданными одной природой, я нашел только ту разницу, что действия механизмов зависят исключительно от устройства различных трубок, пружин и иного рода инструментов, которые, находясь по необходимости в известном соответствии с изготовившими их руками, всегда настолько велики, что их фигура и движения легко могут быть видимы, тогда как, напротив, трубки и пружины, вызывающие действия природных вещей, обычно бывают столь малы, что ускользают от наших чувств. И ведь несомненно, что в механике нет правил, которые не принадлежали бы физике (частью или видом которой механика является); поэтому все искусственные предметы вместе с тем предметы естественные. Так, например, часам не менее естественно показывать время с помощью тех или иных колесиков, из которых они составлены, чем дереву, выросшему из тех или иных семян, приносить известные плоды» (Начала философии). В материалистической философии Жюльена Офре де Ламетри (1709-1752), автора книги «Человек-машина» (1747), сведение организма к механизму соединяется с идеей универсального эволюционизма: «Какое чудесное зрелище представляет собой эта лестница с незаметными ступенями, которые природа проходит последовательно одну за другой, никогда не перепрыгивая ни через одну ступеньку на всех своих многообразных созданиях! Какая поразительная картина — вид Вселенной: все в ней в совершенстве слажено, ничто не режет глаза; даже переход от белого цвета к черному совершается через длинный ряд оттенков или ступеней, делающих его бесконечно приятным» (Ламетри Ж. Человек-растение). В основании пангенезиса Ч.Дарвина и всех последующих концепций универсального эволюционизма лежит та же ложная парадигма редукционизма. Однако системная методология, возникшая в 40-е годы 20 века (Людвиг фон Берталанфи; 1901 – 1972 и др.), показывает несостоятельность этого принципа. Целое больше суммы его частей. Основной системный принцип – целостность, т.е. принципиальная несводимость свойств системы к сумме свойств её составных элементов, невыводимость из элементов свойств целого, зависимость каждого элемента системы от его места внутри целого. Из системной методологии вытекает, что системы более низкого уровня не могут «эволюционировать» в более сложную систему. Это может произойти только путем ее полного деструктурирования и построения новой системы. Но для этого нужен конструктор. Возьмем человеческий глаз. Он представляет собой сложнейшую, тонко упорядоченную, систему. Если изъять хоть один элемент, он потеряет системные свойства и не сможет выполнять свои функции. Глаз не мог возникнуть в процессе эволюции. Лягушку, птицу, человека эволюционисты располагают в определенной последовательности на оси прогресса. Однако глаза каждого из этих видов представляют собой различные системы. Их отличает не степень совершенства, а различный системно-конструктивный принцип. Эволюционизм базируется на устаревшей логико-методологической основе материалистической философии 18 века.

Ч.Дарвин признавался: «Если бы возможно было показать, что существует сложный орган, который не мог образоваться путем многочисленных последовательных слабых модификаций, моя теория потерпела бы полное крушение. Но я не могу найти такого случая. Без сомнения, существуют многочисленные органы, для которых мы не знаем переходных ступеней, в особенности, если мы остановим внимание на крайне изолированных видах, вокруг которых, согласно моей теории, происходило значительное вымирание» (Происхождение видов. Гл.VI. Трудности теории). Наука доказывает существование таких сложных органов. Современный микробиолог профессор Майкл Дентон приводит из той области, в которой он работает, много свидетельств, доказывающих полную научную необоснованность построений эволюционистов. В книге Эволюция: кризис теории он пишет: "Сейчас твердо установлено, что картина разнообразия на молекулярном уровне образует высокоорганизованную иерархическую систему. На молекулярном уровне каждый класс уникален, изолирован от других и не связан промежуточными звеньями. Таким образом, молекулы, подобно окаменелостям, не подтверждают наличия мифических "промежуточных звеньев", которые ищут и все никак не могут найти биологи-эволюционисты. Опять-таки, единственные отношения, определяемые с помощью современных методов, — горизонтальные. На молекулярном уровне ни один организм не может быть назван "предковым", "примитивным" или "продвинутым" по отношению к родственным организмам. Природа словно подтверждает неэволюционную круговую модель, выдвинутую выдающимися учеными — специалистами в сравнительной анатомии — в XIX веке." (Michael Denton. Evolution — A Theory In Crisis"; Burnett Books, 1985, с. 290).

Эволюция организма предполагает одновременно эволюцию всех его органов. Профессор биохимии Майкл Дж. Бихи доказывает на молекулярном уровне, что есть органы, которые не могут эволюционировать (Черный ящик Дарвина: биохимия опровергает теорию эволюции. — Darwin's Black Box: The Biochemical Challenge to Evolution. The Free Pss,1996). Он использует понятие irreducible complexity (неснижаемой сложности). Под неснижаемой сложностью М. Дж. Бихи понимает отдельную систему, состоящую из нескольких взаимодействующих частей, каждая из которых вносит свой вклад в работу основной функции. Это система, в которой удаление любой из её частей заставляет эту систему фактически прекращать функционирование. Система неснижаемой сложности не может быть произведена непосредственно маленькими последовательными модификациями системы предшественника, так как любой предшественник по отношению к системе неснижаемой сложности по определению является нефункционирующим. М.Бихи показывает, что такие системы как механизм свертывания крови, зрения и другие абсолютно не поддаются какому-либо упрощению. Один из примеров, который приводит М.Бихи — способ функционирования ресничек — тонких нитевидных выростов клеток, способных ритмическими движениями обеспечивать перемещение клетки в жидкой среде или способствующих току окружающей жидкости. Они составлены из белков: альфа-тубулин, бета-тубулин, динеин, нексин, радиальный белок и центральный мостовидный белок. Они объединяются для выполнения одной задачи – движения реснички, и чтобы ресничка функционировала, должны присутствовать все эти белки. Если отсутствуют тубулины, то нет никаких скользящих микротрубочек; если нет динеина, то ресничка остается твёрдой и неподвижной; если отсутствуют нексин или другие белковые соединения, то аксонема развалится, когда микротрубочки начнут скользить. При отсутствии любого из этих компонентов аппарат бесполезен. Поскольку сложность реснички неснижаемая, то она не может иметь функциональных предшественников и не может быть результатом естественного отбора, который, для того чтобы работать, требует континуума функции. Когда не существует функций для отбора, естественный отбор бессилен. Двумя годами позже М.Бихи опубликовал статью Дарвинизм как догма, в которой писал: «Открытия современной биохимии показали, что основа жизни действительно оказалась поразительно и неожиданно сложной. Мы узнали, что клеткой управляют молекулярные механизмы. Бактерии прокладывают путь через жидкость с помощью наружного молекулярного двигателя — жгутика; молекулярные запасы хранятся в крохотных "грузовичках", которые снуют по клетке, доставляя груз в специальные отделы; клетка перестраивает собственную ДНК, чтобы создавать новые антитела для борьбы с болезнями. Я показал, что этим системам присуща сложность, не поддающаяся снижению; то есть для того, чтобы функционировать, им необходимо определенное количество составляющих. Как механическая мышеловка выйдет из строя, если изъять из нее хотя бы один компонент, так и биохимической системе необходима каждая из ее частей; таким образом, маловероятно, чтобы эти части появлялись постепенно, как утверждают дарвинисты. Я провел обзор специальной биохимической литературы — "Труды Национальной академии наук" ("Proceedings of the National Academy of Sciences"), "Журнал молекулярной биологии" ("Journal of Molecular Biology") — и выяснил, что до сих пор ни одному ученому не удалось объяснить, каким образом естественный отбор мог привести к появлению столь сложных систем. Учитывая результаты исследования способов взаимодействия элементов биохимических систем, я пришел к выводу, что эти системы были целенаправленно задуманы и сотворены разумным Создателем».

Не только на молекулярном, но и на макро уровне в природе существуют системы, которые со всей очевидностью указывают на творческий замысел. Они никак не могли появиться эволюционно, т.е. постепенно.

Жук-бомбардир (Brachinus) может выпустить струю горячего едкого газа, защищаясь от врага. Это — смесь химикатов (замещенные гидрохиноны и перекись водорода), реагирующих друг с другом. Если эту смесь поместить в пробирку, ничего не произойдет, пока она не будет доведена до кипения. Если в качестве катализатора добавить два фермента (каталазу, которая, быстро разрушая пероксид, не разрушается сама, и пероксидазу, окисляющую гидрохиноны в ядовитые хиноны), то реакция между этими двумя химикатами становится лавинообразной. Жук выделяет растворы гидрохинона, толигидрохинона и пероксида водорода в специальную камеру. Когда возникает угроза, заряд химикалий проходит через мышечный клапан в камеру, находящуюся в задней части тела жука. Энзимы разгоняют реакцию. Происходит взрыв. В результате взрыва через два отверстия в задней части тела жука выбрасывается горячий, пахучий газ. 25-ти процентный раствор пероксида (один из двух химикатов, который использует жук-бомбардир) вызывает ожог на коже руки. Жука-бомбардира этот химикат не разрушает. Тело жука является изумительно сложной и продуманной конструкцией. И все это имеет размеры от 5 до 20 мм (различные разновидности)! Используемые им для взрывной реакции ферменты представляют собой невероятно сложные молекулы, которые нелегко получить даже в лаборатории. Как в ходе долгой эволюции мог возникнуть столь филигранно утонченный механизм? Может ли эволюционная концепция с ее тощим набором объяснительных схем (борьба за существование, естественный отбор, мутация) объяснить появление совершенной химической лаборатории величиной с лесной орех?

Дятел. Эта птица является совершенным живым механизмом, чтобы долбить деревья и извлекать насекомых и их личинки, которые составляют его пищу. Он имеет специальный долотообразный клюв и крепкий череп, отличающий его от других птиц. Дятел делает восемь — десять ударов в секунду! Мозг птицы не мог бы выдержать такой работы, если бы не было особых защитный устройств: между клювом и черепом находится особый амортизатор — губчатая ткань, которая поглощает удар. У большинства же других птиц клюв непосредственно прикреплен к черепу. Защита усилена еще особыми мышцами. Всякий раз, когда дятел ударяет клювом по дереву, они отодвигают черепную коробку подальше от клюва. После того, как отверстие в стволе проделано, надо извлечь жуков или их личинки, спрятанных в древесине. Отсюда другая удивительная особенность дятла — длинный липкий язык, превышающий длину тела птицы. Язык дятла не только очень длинный, но еще липкий и имеет на конце крючок-гарпун. Увеличенные слюнные железы, вырабатывающие клейкую жидкость, которая дает возможность ловить насекомых. Железы располагаются в желобке вокруг затылка и заканчиваются в левой ноздре. В отличие от других птиц, язык дятла находится не во рту, а крепится в правой ноздре и, проходя прямо под кожей, оборачивает всю голову! Мог ли такой язык в «ходе эволюции» открепиться от задней стенки рта, удлиниться в несколько раз, обернуться вокруг головы птички и закрепиться в правой ноздре? Когда дятел долбит дерево, опорой ему служат двенадцать чрезвычайно жестких перьев хвоста. Внутренние пары перьев жесткие, прочные и эластичные, с острыми или раздвоенными кончиками. Во время линьки эти хвостовые перья не выпадают, как все остальные. Чтобы успешно действовал этот идеальный живой «аппарат», надо чтобы дятел эти особенности получил одновременно. Эволюция является процессом. Мыслимо ли, чтобы выполнял важнейшие жизненные функции механизм, который находится в стадии формирования?!

Известны и другие животные, которые являются уникальными живыми «механизмами» с заложенными в них особыми конструктивными идеями: рыба-четырехглазка, имеющая бифокальное зрение, рыба-брызгун, делающая поправку на рефракцию (преломление в воде световых лучей), жирафы, у которых в яремной вене устроены специальные клапаны, защищающие мозг от чрезмерного кровенаполнения при наклоне головы вниз, и другие.

Надо иметь сильную веру в чудо, чтобы быть эволюционистом. Чудом же является то, что в результате произвольного движения элементарных частиц, не имеющих разума и воли, сам собой образовался этот в высшей степени сложный мир, включающий человека. Нужно поверить, что мир вот уже несколько миллиардов лет сам движется только в одном направлении, а именно в сторону все возрастающей упорядоченности и совершенства. Однако если мы вспомним, что большинство эволюционистов являются людьми неверующими, то поймем, что имеем дело не с верой в чудо, а с тем феноменом, которых давно и хорошо известен: пренебрежение логикой. Однако учеными с помощью математического аппарата теории вероятностей доказана невозможность эволюции. Если имеется система, обладающая определенной степенью функциональной сложности, то возможны только две модели объяснения ее происхождения: разумное конструирование и случайный процесс. Третьего не дано.

Создание системы первым путем зависит от творческих возможностей конструктора. Рождение гениальных идей не поддается прогностической оценке. Напротив, случайный процесс основан на простом переборе, ибо у такого процесса нет творчески-разумного направляющего фактора. Процесс этот не имеет алгоритма (программы решения задач, точно предписывающей, как и в какой последовательности получить результат, однозначно определяемый исходными данными). Поэтому остается только метод перебора и проб. При оценке этого способа важнейшим показателем является вероятность результата (числовая характеристика возможности появления какого-либо случайного события при тех или иных определенных, могущих повторяться неограниченное число раз условиях).

Поскольку мы имеем дело со структурами, сложность которых поддается количественному определению, то существует возможность математически вычислить вероятность случайного возникновения данной системы. Такие вычисления были сделаны на всех уровнях от белка (высокомолекулярных органических соединениях, играющих исключительно важную роль во всех живых организмах) до Вселенной в целом.

Невозможно объяснить случайно образование не только клетки, но и одной только молекулы белка, из сотен видов которых составляются клетки. Исследование Хьюберта Йоки было посвящено определению вероятности возникновения ДНК, РНК и белковых последовательностей путем случайных эволюционных процессов. Результаты вычислений показывают невозможность эволюции. Если даже взять время в 20 миллиардов лет, вероятность случайного возникновения цитохрома С составляет (1/2)¹⁰⁹⁴, что практически равно нулю (H.P.Yockey, Journal of Theoretical Biology 67:337-343, 1977).

Доктор физико-математических наук, профессор В.С.Ольховский пишет, что вероятность самопроизвольного образования атомами конфигурации белка, содержащей всего 500 аминокислот, составляет 1/10^950, , а для создания клетки необходимо по крайней мере 250 различных белков.

И чем сложней система, тем более астрономическими получаются цифры. Каждая клетка человеческого тела содержит информации больше, чем во всех тридцати томах Энциклопедии Британика. Какова вероятность случайного зарождения одной живой клетки из неживых элементов? Американский профессор-биохимик Генри Кастлер пришел к выводу, что возможность случайного зарождения живой клетки составляет 1/10 в 242 степени.

Видный ученый Марсель Голей [Marcel E. Golay, "Reflections of a Communications Engineer", Analytical Chemistry, Vol. 33, (June 1961), p. 23] на основе математических расчетов оценивает вероятность случайного построения частиц в самопроизводящую систему, если даже взять 30 миллиардов лет, как 1:10 в 450 степени. Такая степень вероятностей математиками приравнивается к нулю. Исследования и других ученых-математиков также опровергли эволюцио: Harold V. Morowitz, "Biological Self-Replicating Systems", Progress in Theoretical Biology, Ed. F. M. Snell New York, 1967, pp. 35 ff.; Frank В. Salisbury, "Doubts about the Modern Synthetic Theory of Evolution", American Biology Teacher, (September, 1971), p. 336; James E. Coppedge, Evolution: Possible or Impossible, Grand Rapids, Zondervan, 1973, pp. 95-115.

Мы сослались лишь на часть исследований, в которых математическими методами показана невозможность эволюционного процесса.

Эволюционисты этого опровергнуть не могут. В науке опровержение возможно либо путем показа ошибок в построении исследования или противопоставления альтернативного исследования, более адекватно и полно объясняющей реальность. Этого нет. В ответ лишь говорится, что теория ничего не доказывает и ничего не опровергает. Она, действительно, не доказывает построения эволюционистов, но показать нулевую вероятность случайного возникновения структур определенной сложности она может.

С появлением генетики эволюционизму был нанесен смертельный удар. Хотя классический труд монаха августинского монастыря святого Томаша в Брюнне (ныне город Брно) Грегора Менделя Опыты над растительными гибридами вышел в 1866 г., только в начале 20 века закон наследственности вновь был открыт. Именно законы, открытые генетикой, выбили из фундамента эволюционной концепции один из краеугольных камней — тезис о передаче по наследству благоприобретенных признаков. Генетика показала, что вид обладает надежным внутренним механизмом, дающим ему удивительную устойчивость. Говорить об эволюции вида стало научно некорректно. Только четверть века спустя сторонники эволюции попытались спасти свою «религию», выдвинув идею мутационной эволюции. Но эта схема на самом деле явилась аргументом против них. Научные исследования показали, что повреждения генома постоянно контролируются и исправляются специальным механизмом, ибо в организме имеется большое количество ферментов, каждый со своими функциями. Их согласованные и последовательные действия устраняют от 99 до 99,9 % мутаций, по оценкам самих же эволюционистов. Экспериментально обнаружено, что большинство мутаций (обычно 70-80 %) в случае фенотипического проявления настолько нарушают строение и физиологию организма, что приводят к его гибели. Фенотип — совокупность всех внутренних и внешних признаков и свойств особи, сформировавшихся на базе генотипа в процессе ее индивидуального развития. Речь идет о так называемой летальной мутации. Остальные в той или иной мере снижают жизнеспособность организма. И лишь ничтожная доля: от 0,1 до 0,01 % может в какой-то степени повысить адаптивные свойства организма. Следовательно, если бы произошла мутация сразу всей популяции, то она бы катастрофически сократилась.

Современный специалист микробиолог Майкл Дентон приводит из той области, в которой он работает, много свидетельств, доказывающих полную научную необоснованность построений эволюционистов. Он показал, что гомологические структуры не представлены ни гомологическими генами, ни эмбриональным развитием. В книге Эволюция: кризис теории М. Дентон пишет: "Сейчас твердо установлено, что картина разнообразия на молекулярном уровне образует высокоорганизованную иерархическую систему. На молекулярном уровне каждый класс уникален, изолирован от других и не связан промежуточными звеньями. Таким образом, молекулы, подобно окаменелостям, не подтверждают наличия мифических "промежуточных звеньев", которые ищут и все никак не могут найти биологи-эволюционисты. Опять-таки, единственные отношения, определяемые с помощью современных методов, — горизонтальные. На молекулярном уровне ни один организм не может быть назван "предковым", "примитивным" или "продвинутым" по отношению к родственным организмам. Природа словно подтверждает неэволюционную круговую модель, выдвинутую выдающимися учеными — специалистами в сравнительной анатомии — в XIX веке." (Michael Denton. Evolution — A Theory In Crisis"; Burnett Books, 1985, с. 290). В этой же книге он пишит: «Возможно ли, чтобы случайные процессы могли породить мир, наименьший элемент которого – функциональный белок или ген – превосходил бы своей сложностью наши творческие способности; мир, являющий собой полную противоположность случая; мир, во всех смыслах превосходящий любое произведение человеческого разума? По сравнению со сложностью молекулярного механизма жизни даже самые хитроумные людские творения выглядят жалкими и неуклюжими».

В 1997 году биофизик доктор Арье Л. Спетнер (Lee Spetner; Университет Джона Хопкинса) опубликовал книгу Not by Chance (Brooklyn, NY), которая является итогом более тридцати лет исследований возможности эволюции на генетическом уровне. Он доказал, что случайные мутации никогда не способны привести к изменениям, о которых говорят эволюционисты: «Считается, что ТНД объясняет, как в процессе эволюции накапливалась биологическая информация. Принципиальное биологическое различие между человеком и бактерией заключается в информации, которую они в себе содержат; все остальные биологические различия проистекают из этого, главного. Геном человека содержит больше информации, чем геном бактерии. Мутации не накапливают информацию – они лишь приводят к ее потере». Упомянутая в цитате аббревиатура ТНД — теория неодарвинизма.

Эволюционисты свободно без достаточного научного обоснования вводят сроки в миллионы и миллиарды лет. Для их концептуальных построений время является жизненно необходимым. Оно у них заменяет роль Творца. Довод этот ненаучный. Время — это длительность, и никакой творческой силой не обладает. Читателю внушается, что за миллионы и миллиарды лет все возможно: даже из бактерии может постепенно образоваться человек.

Учение о сотворении отвергает универсальную эволюцию как поступательный процесс самосовершенствования материи, считает ненаучной идею происхождения одного вида из другого, но изменчивость мира не отрицает.

Что же касается используемых ныне методов ядерной хронометрии, то специалист в области ядерной физики, доктор физико-математических наук, профессор В.С.Ольховский пишет: «Таким образом, без учёта промежуточных поглощений гамма-квантов при гамма-распадах возбуждённых состояний исходных ядер-хронометров в больших массах вещества методы крупномасштабной ядерной хронометрии дают только возможные верхние пределы оценок возраста больших объектов (вплоть до всей вселенной), которые могут быть весьма далёкими от реальных значений! Для получения реальных измерений истинного возраста больших объектов вплоть до всей вселенной необходимы, в первую очередь, длительные и дорогостоящие исследования по изучению средних времён жизни по отношению к распаду по всем возможным каналам, а также вероятностей формирования в процессах нуклеосинтеза всех возможных возбуждённых состояний ядер-хронометров. Кроме того, необходимы детальные исследования кинетики формирования цепочек излучений и поглощений гамма-квантов при разных температурах вещества с учётом потерь энергии гамма-квантов при их неизбежном рассеянии ядрами и электронами. А пока вопрос о реальном возрасте крупных космических объектов остаётся в рамках ядерной физики и известных методов ядерной хронометрии открытым. Поэтому любые утверждения о несоответствии современной ядерной науке библейских данных об истории земли и вселенной являются научно необоснованными» (В.С. Ольховский. Какие оценки возраста вселенной и Земли дает метод ядерной хронометрии). В работах В.С. Ольховского и соавторов (1998-2000 гг., Украинский физический журнал, 2000, т. 45, № 12, с. 1413-1418 и др. издания) в рамках простых моделей показано, что миллиардам лет, полученным обычным методом ядерной хронометрии, может соответствовать гораздо меньшее число лет (тысячи лет, например) в масштабах средних времён жизни ядер-хронометров.

Существующие методы датировки крайне ненадежны. Кандидат геолого-минералогических наук А. В. Лаломов приводит примеры радиоуглеродной датировки объектов, чей возраст заранее точно известен. Результаты были парадоксальными. Возраст панциря живых моллюсков определен в 2000 лет, современных лав Новой Зеландии в 1–3.5 млн. лет, дацитов лавового купола вулкана Сан-Хелен (извержение 1986 года) в 0,34–2,8 млн. лет, четвертичных базальтов плато Колорадо 117–2600 млн. лет. По общепринятой практике, неудобные данные отбрасываются под благовидным предлогом либо без оного. Так, только после получения очевидно завышенного возраста четвертичных лав в 117 млн. лет была обоснована непригодность применения К-Ar метода для датирования по оливину.

Курт Сювелл 44 года проработал в ядерной промышленности. В течение нескольких лет он был главным инженером компании Изотоп Inc. В его обязанности входило конструирование оборудования для радиометрического анализа различных образцов. Он опытно пришел к признанию недоброкачественности «доказательств», построенных на радиометрическом методе датировок. «Общественное мнение, — пишет он, — уверено в том, что радиометрические показания последовательны и, следовательно, доказуемо надежны. Но техническая литература показывает противоположное. Джон Вудморапп провел ее широкое исследование, просмотрев 445 технических статей из 54 авторитетных журналов по геохронологии и геологии. В этих отчетах были приведены более чем 350 показаний, полученных в результате радиометрического датирования, которые существенно расходились с предписываемым возрастом ископаемых, найденных в тех же пластах. «Ожидаемые» показания возраста варьируют от 1 до 600 миллионов лет. Почти в каждом случае несоответствия возраст ископаемого принимался в качестве верного показания. Радиометрические же показания отвергались… Особенно грубейшие ошибки характерны для K-Ar (калий-аргонный) метода. Были проведены исследования подводной базальтовой породы недавнего образования, недалеко от Гавайских островов. Известно, что они образовались в результате извержения вулкана Килауиа. Показания, однако, достигли 22 миллионов лет» (Курт Сювелл. Достоверность радиометрического датирования. – в книге: Отец Серафим (Роуз). Бытие: сотворение мира и первые ветхозаветные люди. М.,2004. Приложение IV).

Христианское учение основано на великой жертвенной Любви Спасителя мира, взявшего на Себя все человеческие грехи и пострадавшего ради нашего Искупления на Кресте. Человек, имеющий подобие Божие, должен все совершать в образ Божественной Любви. Освящайте себя и будьте святы, ибо Я Господь, Бог ваш, [свят] (Лев.20:7). Святое Евангелие открыло каждому человеку высший смысл и цель жизни – спасение в Царстве Небесном путем очищения и духовного преображения. Антропология эволюционизма лишает человека духовного начала. Натуралистическое понимание человека неизбежно ведет к отрицанию этики, потому что на биологической основе мораль построить невозможно. Вместо христианских заповедей эволюционизм формулирует «закон» борьбы за существование и выживание наиболее приспособленных. Это не только следствие из основных положений дарвинизма, но и определенно выраженная жизненная позиция. Взгляды Ч.Дарвина на мораль смущали даже самых близких к нему людей. В Автобиографии он писал: «Не следует также упускать из виду возможности постоянного внедрения веры в Бога в умы детей, внедрения, производящего чрезвычайно сильное и, быть может, наследуемое воздействие на их мозг, не вполне еще развитый, так что для них было бы так же трудно отбросить веру в Бога, как для обезьяны — отбросить ее инстинктивный страх и отвращение по отношению к змее <…> Человек, не обладающий твердой и никогда не покидающей его верой в существование личного Бога или в будущую жизнь с ее воздаянием и наградой, может, насколько я в состоянии судить, избрать в качестве правила жизни только одно: следовать тем импульсам и инстинктам, которые являются наиболее сильными или кажутся ему наилучшими. В этом роде действует собака, но она делает это слепо, между тем как человек может предвидеть и оглядываться назад и сравнивать различные свои чувства, желания и воспоминания» (Воспоминания о развитии моего ума и характера. Часть четвертая). По поводу совершенно вульгарного сравнения человеческой веры и инстинкта обезьяны вдова Ч.Дарвина Эмма написала в 1885 г. своему сыну Френсису Дарвину, который готовил издание Воспоминаний, следующее письмо: «В Автобиографии имеется фраза, которую я очень просила бы не включать, отчасти, не скрою, потому, что идея отца [т.е. отца Френсиса] о происхождении всех нравственных качеств эволюционным путем тягостна для меня, отчасти же и потому, что в том месте, где эта фраза приведена, она производит шокирующее впечатление и сможет дать повод говорить — однако несправедливо, — будто он считал все религиозные верования не более высокими, чем наследственные антипатии или симпатии, такие, например, как страх обезьян перед змеями. Думаю, что неблагоприятный оттенок исчезнет, если сохранить только первую часть фразы и не иллюстрировать ее примером с обезьянами и змеями. Не думаю, что необходимо советоваться с Уильямом относительно этого пропуска, так как на сущности содержания Автобиографии пропуск этот никак не отразится. Мне хотелось бы, насколько это возможно, не доставлять огорчений религиозным друзьям отца, которые были привязаны к нему, а я представляю себе, каким ударом явится для них эта фраза».

Исследователям еще предстоит во всей полноте оценить разрушительные последствия дарвинизма на нравственную жизнь людей. Ч.Дарвина, К.Маркса и Ф.Ницше единит богоборческий дух, нигилистическое отрицание традиционных духовно-нравственных устоев, веками формировавшихся на основе христианского учения. Дарвинизм оказал влияние на Ф.Ницше. Встречающиеся в его книгах резкие высказывания против некоторых положений дарвинизма не могут стушевать идейную связь между ними. Сравним позиции. "Развитие живущих организмов на земле напрямую связано с борьбой за существование. В этой непрерывной борьбе побеждает сильнейший, слабый же обречен на поражение и забвение". (Ч.Дарвин). Ф.Ницше дает развитие этим идеям: «Что хорошо? – Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть. Что дурно? – все, что происходит из слабости. Что есть счастье? – Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия. Не удовлетворенность, но стремление к власти, не мир вообще, но война, не добродетель, но полнота способностей (добродетель в стиле Ренессанс, virtu, добродетель, свободная от моралина). Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно еще помочь в этом. Что вреднее всякого порока? – Деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым» (Антихрист).

Дарвинизм, введенный в школьную программу советских школ, стал «естественнонаучной» основой коммунистического атеизма. Строители социализма хорошо понимали его значение в создании «нового человека». Об этом говорил Л.Троцкий 18 июня 1923 г. в своей речи на пятилетнем юбилее Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова: «Кто верит в иные миры, тот не способен всю свою страсть отдать на переустройство этого мира. Отсюда огромное значение естествознания в Свердловии: без Дарвина ни до порога! Товарищи, я вспоминаю, как лет этак... сколько же это будет? да почти что четверть столетия тому назад, в одесской тюрьме, я впервые взял в руки Дарвина "Происхождение видов" и "Половой отбор". Живо помню то колоссальное потрясение, которое я испытал, читая эти книги. Не помню, в "Происхождении видов" или в "Половом отборе" Дарвин изображает развитие пера не то павлина, не то какого-то другого нарядного птичьего самца, показывая, как из первых незаметных цветовых и формальных уклонений образуется сложнейший наряд. Должен сказать, что только в тот момент, прикоснувшись теоретически восприятием к хвосту этого павлина в дарвинском истолковании, я почувствовал себя, как следует быть, атеистом. Ибо если природа может такую тончайшую и великолепнейшую работу выполнить собственными "слепыми" методами, то зачем же ей вмешательство посторонних сил? …В этом отношении, как и в других, дарвинизм является предпосылкой марксизма. В широком материалистическом и диалектическом смысле марксизм является применением дарвинизма к человеческому обществу. Вы знаете, что были либеральные, манчестерские попытки механического перенесения дарвинизма в социологию, которые приводили только к ребяческим аналогиям, прикрывавшим злостную буржуазную апологетику: рыночная конкуренция объявлялась "вечным" законом борьбы за существование и пр. На этих пошлостях останавливаться нет надобности. Но только внутренняя связь между марксизмом и дарвинизмом дает возможность понять живой поток бытия в его первичной связи с неорганической природой, в его дальнейшем обособлении, развитии, динамике, в дифференциации потребностей существования первых, элементарных растительных и животных видов, в их борьбе, в их изменениях, в нарастании и усложнении их форм, в появлении "первого" человека или человекоподобного существа, вооружающегося первыми подобиями орудия труда, в появлении простейшей кооперации, пользующейся искусственными органами, в дальнейшем расчленении общества на основе развития средств производства, т. е. орудий покорения природы, в классовой борьбе и, наконец, в борьбе за упразднение классов. Охватить мир с такой широкой материалистической точки зрения — это значит, товарищи, впервые освободить свое сознание от всех наследий мистицизма и обеспечить себе твердую почву под ногами. Это значит почувствовать, что у тебя нет внутренних, субъективных препятствий к борьбе за будущее, а есть только внешние сопротивления и противодействия, которые должно в одном случае подкопать, в другом — обойти, в третьем — взорвать, в зависимости от условий борьбы» (Л.Троцкий. «Задачи коммунистического воспитания»).

Современные школьные учебники по биологии, несмотря на незначительную «мимикрию», остаются по содержанию дарвинистскими и продолжают вносить вклад в духовно-нравственное опустошение людей. От гипноза эволюционизма избавляет человека мысль о Творце, ибо невозможно истинному ученому, проникающего в тайны этого мира, не увидеть изумляющую ум премудрость в его строении. «Я верю в Бога, как в Личность и, по совести могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом. Еще будучи молодым студентом, я решительно отверг взгляды Дарвина, Геккеля и Гексли, как взгляды беспомощно устаревшие» (А.Эйнштейн).